Иоанн Филопон, современник Леонтия, определяет ἐνυπόστατα πράγματα, как «те вещи, которые обладают природой» (τὰ φύσιν ἔχοντα), [2056] и в другом месте он отличает их от тех, которые существуют «только в мышлении» (μόνῃ τῇ ἐπινοίᾳ). [2057] Здесь опять ἐνυπόστατος означает реальное существование или «бытие ипостасью» в отличие от «бытия свойством или принадлежностью чего-то другого».
Наконец, посмотрим, как латинский автор использует это греческое слово. Иероним, опровергая арианское предположение, что он савеллианин, осуждает всех, кто не признает три «
Имея в виду эти примеры из истории термина, приступим теперь к рассмотрению того, как употребляет ἐνυπόστατος «воипостасный» Леонтий. Чтобы это сделать, придется также обращаться к современным интерпретациям христологии Леонтия и, в частности, использования им этого прилагательного.
В начале
«Ибо они заявляют, что „если ты говоришь о двух природах единого Христа и если не существует природы без ипостаси (οὔκ ἐστι δὲ φύσις ἀνυπόστατος), значит, должно быть две ипостаси также (и во Христе)“». [2059]
Несториане используют подобный аргумент, чтобы представить Христа разделенным на две личности (ἵνα ταῖς φύσεσι συνεισαγάγωσι τὰς ὑποστάσεις «чтобы вместе С природами ввести и ипостаси», то есть они уравнивают φύσις «природу» и ὑπόστασις «ипостась»). Евтихиане, в свою очередь, используют тот же аргумент для того, чтобы показать, что как абсурдно применять ко Христу выражение «две ипостаси», так же абсурдно применять и «две природы», а поэтому следует избегать представления не только о множестве ипостасей, но даже и о множестве природ (ἵνα διὰ τῶν ὑποστάσεων καὶ τὰς φύσεις ἀνέλωσι «чтобы через ипостаси упразднить и природы»). [2060]
Леонтий вполне готов признать верность мнения, что οὔκ ἐστι φύσις ἀνυπόστατος «не существует природы без ипостаси»: «Тот, кто говорит это, говорит истину». [2061] Леонтий мог быть платоником в своей антропологии, но для него не подлежал сомнению аристотелевский принцип, согласно которому о природах, или сущностях, нельзя сказать, что они действительно существуют, помимо конкретной индивидуации в особых существах. Но сказать, что не может быть природы без ипостаси, не значит сказать, что каждая природа есть ипостась. Нелогично заключать от «не быть без ипостаси» к «быть ипостасью» (τὸ μὴ ἀνυπόστατον συνάγων εἰς τὸ ὑπόστασιν εἶναι). [2062] И здесь мы подходим к решающему слову. Судя по всему, употребляя термин ἐνυπόστατος, Леонтий утверждает следующее: все, что мы можем сказать о сущности (οὐσία), это то, что она должна быть ἐνυπόστατος «ипостасной», но не то, что она должна быть отдельной ипостасью. Сущность должна найти свое выражение в ипостаси, но она не обязательно должна быть представлена в ипостаси, которая принадлежит этой особой сущности, а не какой-то другой. Один из основных принципов Леонтия заключается в том, что одна ипостась может быть выражением более, чем одной сущности, или природы, как это имеет место в случае тела и души человека или Божества и человечества Христа. Каждая из этих «частей» — ἐνυπόστατος, она существует реально, но это не делает ни человека, ни Христа двумя ипостасями. Таким образом, точка зрения Леонтия, направленная как против несториан, так и против евтихиан, заключается в том, что аргумент «две природы = две ипостаси, потому что не существует такой вещи, как ἀνυπόστατος φύσις „неипостасная природа“», является просто нелогичным, так как две различные природы могут быть актуализированы или «ипостазированы» (а именно это и означает термин ἐνυπόστατος) в одной индивидуальной ипостаси.
Вопрос, связанный с часто цитируемым местом (
Во-первых, многие не заметили, что Леонтий не придавал особого значения ἐνυπόστατος как термину. Никак нельзя сказать, что это слово — ключевое для его христологии. Более того, утверждать, что в этом пассаже мы сталкиваемся «не с новым словом, а с новым его употреблением», [2063] или что «обычно, конечно, это слово обозначало то, что существует, в противоположность тому, что не существует, но, судя по всему, Леонтий употреблял его не так», [2064] — значит игнорировать контекст Леонтия и вычитывать в употреблении им этого слова позднейшие интерпретации его христологии. В этой части
Второй источник путаницы проистекает из перевода этого пассажа так, что ἐνυπόστατος понимается как нечто, что «не является акциденцией и в то же время не имеет бытия в себе, но познается в другом». [2068] Контекст Леонтия — это рассуждение о том, что понимается под ипостасью в отличие от акциденции (συμβεβηκός «привходящее свойство»), и у Миня текст читается следующим образом:
Как уже указывалось, выделенная фраза (ὃ ἐν... θεωρεῖται) нередко интерпретировалась в том смысле, что именно ἐνυπόστατος «воипостасное» «имеет свое бытие в другом и не познается само по себе», [2070] в то время как Леонтий, конечно же, утверждает, что именно акциденция (συμβεβηκός) «имеет свое бытие в другом». Поэтому вышеприведенный пассаж следует переводить так:
«[Слово] „ипостась“ обозначает лицо с его характерными чертами, а „воипостасное“ означает не быть акциденцией, которая имеет свое бытие в другом и не познается сама по себе, — таковы все качества, называемые как „сущностными“, так и „присущими“». [2071]
Таким образом, если отнести ключевую фразу ὃ ἐν ἐτέρῳ... θεωρεῖται не к ἐνυπόστατον, а к непосредственно предшествующему слову συμβεβηκός, можно поставить под вопрос традиционную интерпретацию Леонтия как богослова, который употребляет термин «воипостасное», чтобы учить своих читателей, что человечество Христа «не существует само по себе, но познается в другом». В оригинальном контексте Леонтия это слово не имеет такого значения. Леонтий говорил, что ἐνυπόστατον «воипостасное», по существу, противоположно акциденции, так как то ἐνυπόστατον «ипостасное» — это не то, что имеет свое бытие в другом. [2072] То, что является ἐνυπόστατος «ипостасным», существует само по себе, а не в качестве акциденции или атрибута чего-то еще, и мы можем с полным правом соотнести τὸ ἐνυπόστατον с понятием καθ’ ἑαυτὸ εἶναι «бытие само по себе». Леонтий не развивает идею φύσις ἐνυπόστατος «воипостасная природа» (это выражение он не употребляет) в смысле природы, «поглощенной» ипостасью, которая сама по себе представляет иной тип природы. Леонтий склонен понимать φύσις ἐνυπόστατος как «природу, которая находит выражение в ипостаси», — вне зависимости от того, является ли ипостась актуализацией одной или двух природ. Поэтому мы можем сделать вывод, что Леонтий употребляет термин ἐνυπόστατος не для того, чтобы описать тип природы, «которая имеет свое бытие в другом», но, как мы уже подчеркивали, для того, чтобы сказать, что τὸ ἐνυπόστατον есть выражение природы и не обязательно указывает на отдельную ипостась (οὐ ταῦτον ὑπόστασις καὶ ἐνυπόστατον... ἡ μὲν γὰρ ὐποστασις τόν τινα δηλοῖ, τό γε ἐνυπόστατον τὴν οὐσίαν «ипостась и ипостасное не тождественны, ибо ипостась означает определенное лицо, а воипостасное сущность»). [2073]
Третий источник путаницы в этом вопросе связан с поспешной готовностью предположить, что в обсуждаемом отрывке Леонтий сказал нечто важное о статусе человечества Христа по отношению к Его Божеству. В наше время основания для подобного толкования предложил Лоофс: «Человеческая природа во Христе не есть ни ἀνυπόστατος „безыпостасна“, ни ὑπόστασις „ипостась“, но ἐνυπόστατος „воипостасна“, то есть она имеет свое ὑποστῆναι ἐν τῷ Λόγῳ „ипостасное существование в Слове“». [2074] Также и Юнглас, комментируя стремление Леонтия избежать как евтихианской, так и несторианской интерпретации «двух природ», пишет: «Чтобы кратко охарактеризовать это своеобразное, находящееся между монофизитством и несторианством, соотношение человеческой природы во Христе, он называет ее ἐνυπόστατον „воипостасной“». [2075] И далее: «Согласно Леонтию, во Христе только одна ипостась, поскольку вся человеческая сущность или природа... была вовлечена в сферу Божественной ипостаси Слова». [2076] Более позднее исследование работ Леонтия также грешит пересказами, не соответствующими контексту: «Он говорит, что человеческая природа Христа никоим образом не имеет в себе самой основы своего существования, но [имеет ее] в другом, в ипостаси Христа-Слова. Он сообщает также, что сущность (человеческая φύσις „природа“ Христа) находится... в зависимости от чего-то другого, и называет это отношение воипостасностью человеческой природы». [2077] В англоязычном мире этот подход нашел поддержку со стороны Релтона, который увидел в Леонтиевом «учении о воипосности» «особый вклад... в прояснение христологической проблемы». [2078] Поколения англоязычных исследователей жили с убеждением, что Леонтий посвятил значительную часть своего богословского творчества развитию «своего» учения о воипостасности человеческой природы Христа. Независимо от того, насколько современные трактовки понятия воипостасности значимы или полезны для интерпретации Лица Христа и попыток решить некоторые проблемы христологии, чтение самого Леонтия не подтверждает точку зрения, что это было «его» учение. Леонтий нигде специально не связывает термин ἐνυπόστατος «воипостасный» с человеческой природой Христа и вообще не употребляет такие слова, как ἐνυποστασία «воипостасность» или ἐνυπόστασις «воипостась». В своих христологических сочинениях Леонтий подчеркивает реальность человечества Христа как единосущного нашему, а также главное учение Халкидонского собора — о двух природах в одной ипостаси. Он не пытается исследовать способ соединения — ни в духе богословия, напоминающего сегодняшнее понимание воипостасности, ни в традиции оригенизма Евагрия (см. ниже, раздел IV). Цель Леонтия заключается в том, чтобы утвердить идею соединения Божественной и человеческой природ во Христе, избежав при этом как внешнего или случайного представления о соединении (как в несторианстве), так и такого представления о соединении, которое упраздняет индивидуальные особенности каждой из соединенных природ (как в евтихианстве). Леонтий не использует слово ἐνυπόστατος «воипостасный» для того, чтобы выразить «идею, что человечество Христа, хотя и не безличное, может быть описано как не имеющее независимой личности, но как являющееся личностным в Логосе». [2079] Неверно, что, используя именно это слово, Леонтий «избегает несторианского вывода о том, что человечество Христа имеет свою отдельную личность, поскольку говорит о φύσις ἐνυπόστατος „воипостасной природе“, то есть о природе, которая воспринимает свою ипостась от другого или которая имеет свою ипостась в другом». [2080] Он действительно употребляет это слово, чтобы избежать несторианского вывода «две природы = две ипостаси», но не для того, чтобы предложить модель внутренней динамики взаимоотношений между Божеством и человечеством во Христе. Необходимо подчеркнуть, что термин ἐνυπόστατος «воипостасный» употребляется Леонтием мимоходом и в ограниченном контексте как один из аргументов в пользу представления, что логически вполне возможно мыслить две природы, актуализированные в одной ипостаси. Как бы ни критиковали Отто, но его истолкование Леонтия указывает надлежащее место и значение, которое этот термин имел в схеме Леонтия. Отто пишет: «Учение о воипостасности, которое часто считают отличительной чертой философии Леонтия, на самом деле есть не что иное, как применение аксиомы о самостоятельности конкретной сущности и реального различия между природой и ипостасью». [2081]
В-четвертых, путаница возникает тогда, когда выражение τὸ ἐνυπόστατον «воипостасное», употребляемое в
«Многие говорят, что „поскольку человечество Христа не было образовано прежде [Воплощения] и не было воспринято как уже полностью оформленное человечество, но обрело свое существование в Слове (ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι), постольку возможно образование одной ипостаси из обеих природ“. Это отчасти верно и отчасти неверно. Мы согласимся с тем, что человечество не предсуществовало как ипостась и не было образовано заранее [то есть до Воплощения]. Но мы не согласимся с тем, что именно по этой причине одна ипостась была образована из двух природ, как если бы это не могло произойти по-иному или если бы Богу было невозможно соединиться с полным человечеством таким образом [то есть с заранее образованным или независимым полным человечеством]. Почему Бог избрал именно такой, а не какой-либо иной способ соединения? Ибо не время соединения, не место и не неполнота тела, но именно сам характер соединения стал источником единого Христа. Мы отвергаем идею предшествующего образования [человечества Христа] „не потому, что это было невозможно, а потому, что было бы совсем неподобающим, если бы человечество Господа существовало само по себе без Божества (οὐ διὰ τὸ ἀδύνατον ἀλλὰ διὰ τὸ μὴ πρέπειν ψιλήν ποτε καὶ ἄνευ θεότητος εἶναι τοῦ Κυρίου τὴν ἀνθρωπότητα)“». [2086]
Этот пространный отрывок (в котором некоторые исследователи слышат ясный отзвук оригенизма) [2087] был приведен для того, чтобы показать, что контекстом выражения ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι «иметь ипостасное бытие в Слове» не является анализ «воипостасности» человеческой природы Христа. Этот отрывок совсем не призван продемонстрировать, что (по словам другого популярного пособия, в котором сделана попытка дать очерк христологии Леонтия) «человеческая природа Воплощенного была совершенна, поскольку ее персонализирующим принципом было Слово, Которое, будучи разумным Началом вселенной, обладает совершенством любой личности (of all personality)». [2088] Леонтий прямо не касается идеи, что человечество Господа существует «в Слове» или что человечество Христа становится человеческой личностью посредством некоего процесса ассимиляции, благодаря «персонализирующему» влиянию Слова, Которое его воспринимает. Большинство авторов, которые цитировали выражение ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι «иметь ипостасное бытие в Слове», не заметили не только того, что Леонтий не выдвигает его как свое собственное и не дает даже намека на то, что оно является ключевым для его христологии (и, конечно, христологии вообще); они не заметили также и того, что в этом отрывке Леонтий касается вопроса о предсуществовании человечества Христа, и что все его современники сразу бы поняли, что он намекает на оригенистские идеи. Они бы не увидели здесь никакого намека на оригинальную интерпретацию Воплощения. Леонтий отвергает идею, что человечество Христа существовало до Воплощения или что это человечество имеет какое-либо существование помимо Воплощения Слова, однако его главный тезис в этом пассаже заключается в том, что такое отвержение не может стать основанием для объяснения единства Христа. Слово могло бы соединить с Собой вполне оформленное или независимо существующее человечество, хотя это и не совсем подходящая идея. Другими словами, оригенистское толкование Воплощения не может быть исключено только на основании его невозможности.
Рассмотренное в свете вышесказанного выражение ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι «иметь ипостасное бытие в Слове» вовсе не имеет того веса или значения, которые ему придает большинство современных интерпретаторов Леонтия. Более того, контекст никоим образом не оправдывает согласования этого выражения с отрывком в
Поэтому мы можем расценить как не имеющее отношения к делу то высказывание, которое наиболее часто цитируется, когда речь заходит о Леонтии, а именно известные слова Гарнака: «Благочестивый монах-аполлинарианин, возможно, мог бы сказать относительно ὑποστῆναι ἐν τῷ Λόγῳ: „Аполлинарий говорит практически то же самое, только чуть более понятными словами“». [2089] Не согласиться с суждением Гарнака (как, например, делает Макинтайр) [2090] значит не обратить внимания на то, что оно неуместно, а согласиться с Гарнаком (как делает Макинтош) [2091] — значит приписать такое значение употреблению этого выражения Леонтием, которого оно не могло иметь. Употребление Леонтием выражений ἐνυπόστατος и ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι нельзя серьезно рассматривать ни как аполлинаристское, ни как антиаполлинаристское, поскольку, как мы показали, эти выражения не образуют христологической модели, которую можно детально анализировать. Равным образом, спор о том, каково происхождение понятия воипостасности — аристотелевское (как считает Лоофс) [2092] или неоплатоническое (как считает Юнглас), [2093] не имеет значения для понимания христологии Леонтия. Вне зависимости от того, следует ли связывать использование этого слова с влиянием той или иной богословской традиции, оно играет лишь незначительную роль в рассуждениях Леонтия о личности Христа.
ebooksa