– Нет, я, конечно, все понимаю… Скачок, парадокс, все дела… Но я помню и последнюю реальность. Фрагментами – но помню! И отца твоего в ней – тоже. Не мог он так поступить! – на том, что когда-то сам подозревал в подобном Эф Эф, я предпочел акцента не делать. Ну, подозревал, и что? Потом стыдно было…
– Конечно, не мог, – бесцветным голосом вторила мне Полина.
– И это… Мы же, по идее, имели право его помиловать! – сообразил я. – Как «отмеченные Машиной»! Почему не сделали?
– Не знаю… Не помню… Пустота…
– А этих… Малолеток из Нового Легиона – их проверяли? – спросил я.
– Радкевич с Хмельницкой были чуть ли не главными свидетелями. Это они, якобы, видели, как отец натягивал трос. А Лиза Кузьмина в деле вообще не фигурировала.
– А самих их что, даже не подозревали?
– Типа, у них не было мотива.
– Ни фига себе не было! А заговор? А Новый Легион?!
– Никто здесь о таком и не слышал.
– Понятно… – протянул я. – А что Эрастович? – вспомнил тут же о проницательном инструкторе верховой езды. – В прошлый раз, по сути, это он все дело раскрыл!
– Марк Эрастович трагически погиб на следующий день после смерти Ибрагимовой. Упал с лестницы и ударился головой. Прям почти как Зульфия… Отца и в этом пытались обвинить, но не нашли убедительных доказательств. Сошлись на том, что произошел несчастный случай.
– Офигеть! – покачал я головой. – И никто не подумал, что как-то уж очень вовремя выпал этот несчастный случай?
– Говорю же: подумали. Подозревали отца, но не сумели доказать.
– Офигеть… – повторил я. – И Виктор со всем этим бредом согласился?
– Это с ним согласились. Виктор вел расследование, он и выдвигал обвинения.
Все, что я сумел на это выдать – третье подряд глубокомысленное «Офигеть!».
С минуту мы молчали. Отвернувшись к окну, Полина невидящим взглядом уставилась в «амбразуру», я же лихорадочно соображал, что и как теперь делать.