Спасенная душа(Рассказы. Сказки. Притчи)
Коротка молитва, а спасает.
Жил-был хорошим, безотказный мужик, Тихоном звали. Все умел делать, вот это умение его и сгубило. Придет к кому-нибудь печь перебрать, сделает быстро, ладно, с любовью, ну, хозяин ему премию кроме денег, рюмку нальет, другой — две, и пошло-поехало!
Сначала только после работы пил, а потом во вкус вошел и перед работой начал — «для ловкости пальцев и гибкости мозгов».
Однако пальцы его вскоре негнущимися стали, а сам он превратился в самого горького пьяницу во всем городе. Когда под забором валялся, бесы его своим шершавым языком пробовали: теплый еще или уж можно крючьями в ад волочь. Так потом даже у них, бесов, три дня язык от горькой водки горел! Не стали его в дома звать, потому что «гибкость мозгов» у него такая сделалась — по гвоздю молотком попасть не может.
Идет он однажды осенью по улице, бесцельно в землю уставившись, и думает равнодушно: «Эту зиму не протянуть уж мне. Ну и ладно».
Вдруг слышит, кто-то в окошко ему стучит. Глянул — знакомая вдова, у которой он дверь чинил, зовет: зайди, мол. Зашел, кепку снял, у порога мнется.
— Ты моего мужа Ивана помнишь? — спрашивает вдова.
— Как же, помню. Его на фабрике колесом железным зашибло.
— Сегодня пять лет с того дня. Хочу камень на его могилку заказать, а денег нет. Вот только цепочка золотая — он подарил. Ты ведь всех мастеров знаешь, Тихон, сходи поторгуйся, может, кто возьмется за ату малую цену, а? А я тебя за это всю зиму кормить буду.
— Попробую, — степенно Тихон говорит, а сам рад, что кто-то ему еще верит.
— Да ты не потеряй цепочку-то. Больше у меня ничего нет.
Завернула ее в бумажку и Тихону во внутренний карман поглубже затолкала. Идет Тихон и размышляет, как бы вдове помочь, ведь никто за такую цену связываться не будет. А тут кабак на пути.
«Зайду, — думает, — может, кто чего подскажет».
Однако хозяин ручищи растопырил и давай позорить при всем народе:
— Иди отсель, пьянь подзаборная! У тебя долгов пять возов.
— А кто ты таков есть?! — выпятил грудь Тихон. — Я вот заказ получил и плату тоже!
И показывает всем цепочку в бумажке. Кабатчики его под руки и со всем почтением за столик, а на столике, откуда ни возьмись, водочка в запотевшем лафитничке, а на закуску друзья-собутыльники подсели.
— Ну, Тихон, опять в люди выходишь. Это надо обмыть.
Через час Тихона без чувств из-под стола выволокли, цепочку платой за водку забрали, а бумажку с усмешкой обратно в карман затолкали. Самого же на его любимое место, под забором, уложили. Под утро очнулся, весь в росе, окоченел, стал вспоминать, что вчера было, и ужаснулся. Поминальные вдовьи деньги пропил!
— После такого, — шепчет, — жить никак нельзя. Буду здесь лежать, пока не околею. Найдут меня, закопают поглубже, а позор мой еще долго по земле бродить будет. Нет, Тихон, вдовьи деньги надо вернуть, а после уж можно и ножки протянуть!