Ротмистр

– А что же, – запыхавшись, расспрашивал Вортош, – не страшно по путям-то одному ходить?

– Страшно. Чего ж не страшно? А только ничего не поделаешь, надо! – голосом Седой говорил бесцветным и каким-то обреченным. – Где костыль вылез, где гайка отвернулась… От так…

– А особенного ничего не приключалось, необычного?

– Особенного? Не! – Седой помотал головой. – Особенного-то в работе моей нету… Тупаешь себе, столбы считаешь… Когда споешь, что б веселее… Когда навья зарядит следом, жжет затылок…

– И как же ты тогда?

– Как-как… А никак!.. Я завсегда бутылочку с собой беру. Глотнешь – и легше. А ходить слабы они. Пару верст протащится, да и отстанет. А коли ближе подползти надумает, я ведь и ключом отмахнуть могу… От так… Да они и знают меня уже… Не донимают… Надоело, видать…

Господа только и переглянулись.

– Вот она, Гнилуха эта…

В подтверждение своих слов Седой извлек из-за пазухи штоф, приложился, отер губы рукавом.

Вортош в недоумении поигрывал извлеченным на всякий случай браунингом и разочарованно оглядывался, пытаясь за что-нибудь зацепиться взглядом. Низина, как низина, пройдешь – не заметишь, все тот же березовый трухляк без верхушек, запорошенный кочкарник, прутья сухой пижмы, кусты лозняка. Место мало походило на возможное логово: прятаться здесь было решительно негде.

– Может, наплел все Сутока этот? – предположил Вортош.

– Может, и наплел, – Седой спорить не стал.

– Идите сюда! – позвал Ревин, ковыряя что-то носком сапога. – Глядите!

Из-под снега показалась тряпица, в коей при ближайшем рассмотрении угадывался синий китель, который носят путейские чиновники. Сохранились и форменные пуговицы с перекрещенными молоточками.

– Эге, – протянул Вортош. – Вот он где отыскался…

Здесь стоило лишь копнуть и на свет полезли находки одна другой хуже. Все пространство вокруг усеяли человеческие останки. Сосчитать души, нашедшие тут последнее пристанище, возможным не представлялось, да господа и не старались. Наскоро запечатлев отвратительный могильник на фотопластинку, поспешили покинуть злосчастное место.

Седой молчал. Изредка тревожно оглядывался и вздыхал. Наконец решился и приговорил вскользь, будто бы невзначай:

– Эхма!.. Что же с нами станет-то?..

– Ничего не станет с вами! – отрезал Вортош. – Жить будете! Детей растить! А тварей этих мы всех изловим до единой! Слышишь?

– Добро бы, коли так… Да только как ты их изловишь?..