— И что может сказать мать?
— Не много. Она умерла в прошлом году, и с тех пор дом выставлен на продажу — рассыпающийся старый дом. Все ее вещи здесь, тут все гниет. Место безумно отвратительное.
Элоиза обошла гостевой домик и посмотрела на него снаружи.
— Что ты там делаешь? — спросил Шефер.
Элоиза колебалась. Ее взгляд скользил от гостевого домика к дому, где жила Рената Мазорек, и обратно.
— Говорят, он был дамским угодником, — сказала она. — И у него было много женщин.
— Кто был дамским угодником?
— Мазорек. Люди говорят, что это был любимец дам.
— Счастливчик, — сказал Шефер. — А еще что говорят?
Элоиза немного помолчала, размышляя.
— Этот человек жил со своей матерью, — пробормотала она, словно разговаривая сама с собой.
— Чего-чего?
— Это бессмыслица, Шефер. Какую женщину привлечет мужчина, который живет с родителями? Никакую.
— Мы же не знаем, водил ли он вышеупомянутых дам к себе домой.
Элоиза уставилась на гостевой домик.
— В этом месте что-то есть…
Она посмотрела на главный дом, и вдруг ей стало очень не по себе. Образ Рене Декера, достающего пистолет и целящегося в нее, мелькнул перед ее мысленным взором, и ее захлестнула волна беспокойства.
Она обернулась, посмотрела на пустынные поля и лес, окружавшие дом с другой стороны, и внезапно осознала, насколько она беззащитна. Совсем одна, вдали от всего и всех.
Она снова услышала, как к дому подъезжает машина. На этот раз, похоже, с противоположной стороны. Машина замедлила ход, на малой скорости проехала мимо, и Элоиза почувствовала, как в висках у нее застучало.
— Шефер, я перезвоню тебе позже, — сказала она.