Элоиза перехватила его взгляд и улыбнулась с удивлением.
— Боже, до чего очаровательно обыденно.
Томас засмеялся.
— Эм, спасибо. Наверно.
— Нет, я говорю это исключительно с одобрением. В Копенгагене у детей бывают дичайшие имена, с такой претензией. У моей крестницы в классе есть дети по имени Платон, Саксон, Поллукс… Морфей! И есть, прости господи, девочка по имени Оазис. Назвали в честь группы.
— Хорошо, что не в честь «Блер».
— Блин, ну не
Томас улыбнулся.
— А твою крестницу как зовут?
— Лулу.
— Лулу… — Он как будто попробовал слово на вкус. — Звучит немного так по-стриптизерски, тебе не кажется?
— Эй, эй! — Элоиза подняла брови и выставила вперед руку. — Ты сейчас говоришь о дочери Герды, между прочим.
Томас рассмеялся, скрестил руки на груди и облокотился о кухонный стол.
— Герда, — сказал он. — Было чертовски забавно снова услышать ее голос. Как она?
— У нее все в порядке, — сказала Элоиза. — Она вроде как в том же положении, что и ты. Недавно развелась и похорошела…
— Похорошела? — Томас поднял бровь. — А ты думаешь, я тоже похорошел?
Элоиза оглядела его с ног до головы.
— Во всяком случае, я видела тебя и в худшем виде.
Она встала, схватила тарелки, стоявшие на кухонном островке, и принялась накрывать на стол.
Она чувствовала на себе взгляд Томаса.