Старик поднял глаза и слегка наклонил голову. Он вопросительно посмотрел на сына:
— Как ты думаешь, что знает этот полицейский такого, чего не знаем мы?
Рене опустил уголки рта и пожал плечами.
— Может, они что-нибудь нашли там. Следы ДНК или что-то доказывающее, что это было…
Отец фыркнул и отмахнулся от этой мысли.
— Не выдавай желаемое за действительное, — сказал он.
— А почему, черт возьми, следователь из Копенгагена должен интересоваться тем, что произошло двадцать лет назад на другом конце страны? — спросил Рене.
Йес Декер оперся на клюшку для гольфа и с трудом поднялся со стула. Он подошел нетвердым шагом к сыну. Сжал губы и тяжело выдохнул через нос.
— Я думал, ты оставил это позади, парень.
— Оставил
— Ты должен двигаться дальше.
Рене опустил глаза и покачал головой:
— Не могу. Нет, пока я не узнаю, что случилось той ночью, когда он…
Их прервал стук в дверь, и она чуть приоткрылась. Ласло просунул голову в комнату:
— Sorry for disturb, boss, but Glenn is arrive[18].
Йес Декер долго смотрел на сына. Затем кивнул Ласло, и тот открыл дверь настежь.
Через несколько секунд Гленн Нильсен, коренастый мужчина лет пятидесяти с волосами до плеч и заискивающей улыбкой швейцара, вошел в комнату и распростер руки, как будто увидел своих лучших друзей.
— Ну что, мальчики? Как вы выносите такую жару? Можно подумать, что мы в Конго, а?
На нем были черные спортивные брюки с застегнутыми шлевками по бокам и красная клетчатая рубашка с обрезанными рукавами. Капельки пота выступили на висках под темными волосами, собранными в низкий хвост на затылке.
Рене не любил Гленна и с самого начала знал, что однажды тот станет мертвым грузом, с которым им придется расстаться. До сих пор они держали его потому, что он обладал одним преимуществом: он был недалек и готов сделать что угодно за деньги, поэтому брался за задания, которые другие обходили бы десятой дорогой, особенно рискованную работу водителем в Германии.