Стеклянные тела

– Мимо реки – по воду? – Олунда, казалось, позабавил этот оборот. – Да, к этому мы и придем.

Смерть дело личное, у разных людей она выглядит по-разному.

Хуртиг

Квартал Вэгарен

Поток машин на Фолькунгагатан был плотным. Хуртиг сцепился с мотоциклистом, который с ослиным упрямством пытался объехать его с внешней стороны. На Эстгётагатан загорелся красный, но мотоциклист – либо суицидник, либо просто придурок – продолжал ехать вперед, и его едва не расплющило повернувшее налево такси.

– Жалко, что таксист промахнулся, – заметил Шварц и произнес короткую речь о положительном влиянии естественного отбора как на водителей автомобилей, так и на городских мотоциклистов. – Шлем тоже делает свое дело, – продолжал он. – Люди, кажется, считают себя бессмертными только потому, что у них вокруг черепа два миллиметра пластмассы.

Они направлялись к Симону, и помимо Шварца с Хуртигом был Олунд. Хуртиг не знал, действительно ли им необходимо ехать втроем, но опасался, что Симон может оказаться убийцей, и потому рассудил: лучше перестраховаться, чем провалить дело из-за нехватки помощников.

Когда загорелся зеленый, Хуртиг свернул направо и припарковался на Коксгатан.

Они нашли подъезд, и Хуртиг ввел код, полученный от Хольгера. Поднявшись по лестнице на нужный этаж, они оказались во внешнем коридоре – балконе, с которого открывался вид на большой тенистый внутренний двор. Хуртига поразила тишина. Словно центр города находился в нескольких милях отсюда, а не в десятке метров.

Они изучили таблички на дверях и нашли наконец фамилию «Сандстрём».

Хуртиг позвонил в дверь и подождал. Через несколько секунд ему показалось, что в прихожей кто-то шевелится. Он приподнял козырек почтовой щели и сообщил, что это полиция, однако реакции не последовало.

– Ах ты чёрт, – сказал Шварц и подергал ручку, отчего дверь тотчас отворилась.

В прихожей попахивало хлоркой. Стену украшало полотнище с текстом «В гостях хорошо, а дома лучше»; Хуртиг увидел густавианский стул и галошницу с дамской обувью.

Какой-то молодой человек, выйдя из кухни, остановился в дверном проеме и уставился на незваных гостей. Худой, почти истощенный, сосредоточенное пепельно-серое лицо.

– Симон? – спросил Хуртиг. Руки молодого человека были сплошь покрыты толстыми, походившими на дождевых червей шрамами; вероятно, свежие раны все еще саднили. Молодой человек словно только что бросился с разбега на раму со стеклом или участвовал в драке с поножовщиной.

– Да, это я. – Симон повернулся и ушел в гостиную.

Полицейские последовали за ним; Хуртиг огляделся.

Хрустальная люстра висела над старомодным диваном и отвечающими дивану креслами. Стеклянный столик перед диваном был разбит вдребезги, и пол покрывали осколки. Хуртиг попросил Олунда и Шварца осмотреть квартиру.

Симон сел на диван. На подушке рядом с ним аккуратно стояла тарелка со шприцем и сине-белой упаковкой. «Субоксон» – прочитал Хуртиг.

У стены стоял шифоньер с педантично расставленными фотографиями. На одной из них Хольгер позировал в военной форме, с револьвером в руке. Хуртиг ожидал увидеть грязное, загаженное логово наркомана, с пустыми пивными банками и обклеенное, как обоями, афишами сомнительных концертов, но эта квартира была бабушкиной квартирой.