Бретонские легенды
И вот принцесса отправилась в полет и очутилась во дворце, в комнате своего отца так быстро, что тот даже испугался.
– Откуда ты взялась?
– Я и сама не знаю, – соврала она. – Меня сюда прислал мой муж, он скоро тоже здесь появится. Он мне так сказал.
А вот это было правдой, потому что еще вечер не наступил, а моряк, зять короля, пришел к тестю вместе с тремя крысами, кротом и мышью. Он обещал пятерым зверькам, что они получат все что пожелают, если смогут принести ему волшебную книжку. Они его просьбу исполнили, поэтому он поселил их в особой комнате, и там они жили, и было у них все, чего им хотелось.
И вот зять короля рассказал тестю, как они вместе с принцессой в его королевском дворце очутились. Король и сам видел, в каком наряде принцесса явилась к нему. И сказал он, что не по своей воле прибыла сюда принцесса.
– Все это, – сказал он, – сделалось по воле одной книжечки, которую я нашел на острове посреди моря. На этом острове была только одна хижина, а в ней – сундук, в котором лежала только эта маленькая книжка, самая первая из тех, которые на этой земле напечатали. Твоя дочь у меня ее похитила и своему приятелю отдала. А я за книжкой отправился, а не за вашей дочерью, потому что с ней мне ни к чему больше жить. Я вам ее возвратил и делайте теперь с ней, что хотите. Прощайте! Больше вы меня не увидите.
И вернулся он в Бретань, и стал там жить, да там и жил до самой смерти.
А книжка эта – наша бретонская мудрость, которая по всему миру разнеслась.
Примечания и приложения
Этим предисловием открывается цикл сказок, обработанных и изданных Э. Ар Моалем и озаглавленный Pipi Gonto по имени рассказчика. О существовании реального прототипа рассказчика неизвестно, вероятнее всего, это собирательный образ. Имя Pipi, уменьшительное от Pier, Per – Петр, в русском переводе звучит не очень благозвучно, и, поскольку мы адресуем книгу не только академической, но и более широкой публике, решено было пренебречь точностью ради красоты. Gonto – не фамилия, а прозвище: Pipi ’gonto по-бретонски означает «Пипи расскажет». Для нас предисловие интересно прежде всего как литературно-этнографическая зарисовка, благодаря которой современный читатель может составить представление об информантах собирателей фольклора (см. соответствующую главу).
Тексты, собранные Э. Ар Моалем, были талантливо обработаны, и в результате герои обрели характеры, их переживания стали близки и понятны читателям – современникам автора. Для нас же интерес представляют не только литературные достоинства сборника, но и попытка автора сочетать сказочные сюжеты с привычной для бретонской литературы отсылкой к христианским ценностям и попыткой разъяснить читателю что такое праведная, а что – неправедная жизнь.
Подобное морализаторство читателям XXI века может показаться излишним: сказка «Парень-дьявол» явно проигрывает в сравнении с другими: рассуждения о неправедности главного героя тормозят действие и делают развитие сюжета предсказуемым. В сказке «Кабачок с хорошим сидром» антиалкогольная мораль выглядит несколько наивной и комичной. Однако там, где автор избегает излишне дидактического тона и пытается донести до читателя мысль о том, «что такое хорошо и что такое плохо», через переживания героев, как в сказках «Собака мертвой головы» и «Волшебная дубинка», это идет лишь на пользу развитию сюжета. Единственная сказка, к которой автору не удалось подобрать соответствующую мораль, – «Мальчик с кожаной плеткой». Возможно, мотив ритуального поедания зверя для обретения целостности настолько архаичен, что его сложно подогнать под более современные понятия о добре и зле.
О символике красного цвета и о возможном происхождении мотива замка, который должен сгореть, см. приложение.
Мотив ожившей отрубленной головы отсылает нас к засвидетельствованному античными авторами воинскому обычаю охоты за головами. Отрубленные головы врагов, хранимые в качестве трофеев, часто упоминаются в древнеирландской литературе. В древнеирландской и средневековой валлийской литературе встречаются упоминания об отрубленных головах, которые, расставшись с телом, продолжали жить и могли навредить убившему. Здесь же мотив воинского ритуала трансфомирован: убийство совершается не ради воинской славы, а с целью наживы.
Эта легенда больше напоминает занимательную антиалкогольную проповедь, чем фольклорный текст. Вероятно, она представляет собой художественную переделку одной из поучительных историй, сочинявшихся приходскими священниками и проповедниками для того, чтобы уберечь паству от грехов. Довольно часто рассказ подобных историй сопровождался показом картинок, изображавших мучения грешников в аду.
Поскольку алкоголизм был и остается серьезной проблемой в Бретани, неудивительно, что виновником бедствия в сказке становится сам дьявол. Тем не менее некая доля исторической правды в этом нравоучительном сочинении имеется. Традиционным бретонским напитком является сидр, изготавливаемый из местных сортов яблок. Яблоки собирают ранней осенью и складывают горками в саду, где и оставляют до первых холодов. Слегка подкисшие яблоки режут на куски, измельчают (до того, как в Бретани появилось электричество, это делали с помощью машины, напоминавшей большую мясорубку; в нашем переводе она названа ручной мельницей). После этого кусочки яблок попадают под пресс; выжимается сок, которому предстоит еще перебродить. В результате получается легкий алкогольный напиток, крепость которого колеблется в пределах 2-4%. Сидр в Бретани принято пить из керамических мисок. В силу небольшого содержания алкоголя серьезной опасности для здоровья этот напиток не представляет даже в больших количествах.
Сидр до сих пор остается излюбленным напитком бретонцев; вино в Средние века было недоступно по цене для подавляющего большинства жителей полуострова, так как климатические условия не позволяют выращивать виноград в Бретани. Пиво появилось на бретонском побережье в XVI веке и столетие спустя распространилось по всему полуострову.
Уже в XVII веке вино, несмотря на дороговизну, часто упоминалось как основная причина алкоголизма. В это же время бретонские моряки познакомились с более крепкими колониальными напитками, например ромом. В XVIII веке сидр начали перерабатывать и получать из него яблочную водку, называемую lambic. Ее использовали не только как питье, но и как универсальное средство ото всех болезней. Неумеренное потребление этого напитка привело к таким серьезным проблемам, как значительное повышение смертности в сельской местности, вспышки насилия и т.п.
Антиалкогольную пропаганду долгое время вели священники. Они периодически добивались запрета на торговлю алкоголем во время мессы, так как мужская часть паствы, имея выбор между церковью и кабаком, неизменно предпочитала посетить последний. Впрочем, есть сведения и о значительном распространении женского алкоголизма. Так, Ж. Минуа приводит следующие факты: 31% женщин, нашедших приют в монастыре города Гвенгамп (Gwenganp, Guingamp), в 1770 году были алкоголичками [Minois, G., с. 472] .
При этом алкоголизм поражал не только крестьян и моряков. Минуа приводит курьезный факт: некоторые знатные барышни не считали зазорным потреблять литр яблочной водки ежедневно [ibid., c 472]. И даже среди священников далеко не все поддерживали борьбу за трезвость; некоторые из них подавали плохой пример прихожанам, валяясь в канавах или падая посреди церкви во время мессы.