Человек-Устрица стоит на самом краю крыши. Ржавая жесть крошится под ногами. Близкое соседство с Городом Устриц не идет на пользу архитектуре. Но Человеку-Устрице до этого нет дела. Он принимает мир как данность.
Вода из-под ботинок двумя ручейками стекает в водосток. Внизу — пустая и темная улица. Достаточно сделать шаг… Но Человек-Устрица знает, что ничего не выйдет. Ему далеко до Шалтая-Болтая, чтобы просто упасть и со всем покончить. Слишком прочная раковина, да и море, существующее вокруг и внутри него, не даст ему упасть.
Поэтому Человек-Устрица продолжает стоять, смотреть на Город. И слушать. Тысячи, миллионы звуков проносятся сквозь него: далекий перезвон трамвая, собачий лай в королевском дворце, детский плач на кухне Герцогини, голоса, крики, стоны… Сифон ритмично сжимается, ветер колышет полы длинного плаща. Человек-Устрица ждет.
Звуки сливаются в единый поток. Он обволакивает Человека-Устрицу, несет по волнам еще одного невидимого моря. А в море главное — поймать верное течение. И Человек-Устрица его находит.
Сперва — монотонное жужжание и тихие щелчки, ритмичный гул работающего механизма. Звук, который глушат другим. Но Человек-Устрица умеет отсеивать лишнее. Он сосредотачивается на жужжании, вычисляя расстояние и отлавливая звуки, которые раздаются рядом. Пока наконец не слышит то, что ждет, — тихое шуршание, словно кто-то складывает бумагу. Сгиб за сгибом, складка горой, складка долиной… Этот звук также пытаются заглушить, но по незнанию, а не из-за попыток утаить.
Человек-Устрица морщится, когда слышит каркающий женский смех. Но дело сделано. Он знает, куда ему нужно идти. Он достает из кармана пистолет, черный и блестящий, проверяет обойму. Ошибки быть не должно, ее и не будет.
Рядом садится тощая галка. Ржавая жесть дребезжит, пока птица скачет, неловко размахивая крыльями. Склонив голову, она дурашливо смотрит на Человека-Устрицу.
— Скоро, — говорит он, не поворачивая головы.
— Мы знаем, — говорит галка.
Она срывается с края крыши, камнем падает вниз. Мгновение спустя Человек-Устрица шагает следом.
— Все, — сказал полковник Ван Белл. — Я завязываю. Свою работу я сделал. Договаривались, я доведу тебя до Города Устриц. Я и согласился потому, что там нет птиц… Но Буджум — это слишком. Гони мою двадцатку, и я сматываюсь. Чего и тебе советую — пока еще жив и в своем уме…
Полковник метался по комнате Человека-Устрицы, от стены к стене, пряча лицо в ладонях. Джек стоял в центре, засунув руки в карманы, и изучал рисунки на бетоне. Птицы… Странный выбор для Человека-Устрицы. Зная их породу, ожидаешь другого — рыб, например, или кальмаров. Ему же достался совершенно бесполезный кусочек мозаики. Как ни поверни, а не складывается. Птицы, устрицы, моржи, Буджум, все ищут снарка…
Джек поморщился, возвращаясь к беседе в подвале-лабиринте. В отличие от снов, которые тают, стоит открыть глаза, встречи с Бармаглотом он помнил во всех подробностях. По словам чудовища, записи хранились на острове, где всюду скалы, провалы и рифы. Джек уже слышал подобное описание. А теперь еще и птицы… Выходило, что полковник Ван Белл как-то замешан в этом деле.
— В вашей к-команде, случаем, не было людей-устриц? — сказал Джек.
Ван Белл остановился, будто налетел на невидимую стену.
— Моя команда, — прошептал он. — Лучшие из лучших, экипаж, о котором можно только мечтать…
Он пригрозил кулаком потолку и стенам комнаты. Взгляд скользнул по Джеку. Полковник вздрогнул и опустил руку.
— Я что, сдурел, брать в плаванье устрицу? Проще продолбить дыру в днище. Выходя в море, не бери устриц и селенитов — первые потопят корабль, вторые — экипаж… Что там с моей двадцаткой?
Джек решил не напоминать, что деньги он отдал в начале путешествия.