— Хым. — Ничего более оригинального у Децербера не придумалось.
Булгак дал ему передохнуть.
— Вторая же новость…
–
— …заключается в том, что… — Булгак прервался и взглянул поверх плеча Децербера — для этого невысокому доктору пришлось подпрыгнуть. — Ведут.
— Кто? Кого ведёт?
— Мои коллеги ваших псов.
— А, ваши коллеги…
Три собаки, удерживаемые за холки троицей врачей, печально взирали на Децербера. У каждой было по одной голове и по одному хвосту.
Именно так выглядел бы Цербер, если бы его распилили натрое.
Губки почуяли гору в степи.
Они почуяли её нутром, шестым чувством.
Когда-то давно так чуяли горы первобытные губки, волосатые, обитающие в пещерах, привыкшие общаться и решать проблемы при помощи дубинок.
И оставаться бы им такими всю бесконечность времён, если бы когда-то давно они не почуяли гору…
Это определило их судьбу.
Почуяв гору, древние губки выпрямили спины, выкинули дубинки, сбросили шерсть и гордо прошествовали к подножию, а затем поднялись на вершину своей первой горы. Они превратились из презренных пещерных губок в просвещённые высокогорные губки.
Они расплодились и заселили множество гор.
Высокогорным губкам нужна гора, она — то, что делает их самими собой.
…Бороздившие степные просторы губки взревели.
Дождь, слякоть, вода, тепло, леса — прежние препятствия обратились в пыль. Они не существовали для губок — губки не замечали их.