– А девушка купца?
– Забот больше нет, как за этой потаскухой смотреть!
– Ладно… Забираем лошадей и уходим отсюда.
– Прямо сейчас? Пурга ещё не утишилась. Если собьёмся с пути – нам конец.
– Это если мы здесь останемся – нам конец.
– А остальные?
– Скорее всего, мертвы.
– Но мы же не…
Олаф вдруг оборвал себя и размашисто пошёл прочь. Подождав, пока варвары выйдут, всадник заглянул на кухню. Никого. Он аккуратно приподнял дверь погреба и посветил внутрь снятой со стены лампадкой. Тело купца исчезло. Ему вдруг самому захотелось лечь туда и подождать, не придёт ли кто-нибудь за ним. Эта мысль наполнила всадника чувством страха, который хотелось попробовать на вкус.
Годы странствий заставили его иначе, чем многих, смотреть на магию. Он знал, что с ней можно бороться; знал, как; но знал и то, что иногда приходиться отступать, если силы неравны, если нет в руках копья, чтобы пробить уязвимое место врага.
Кроме этого, Рэйвен знал, что иногда нужно жертвовать собой, даже если нечем крыть. Если с этой точки зрения посмотреть на всю его жизнь, то окажется, что она была сплошным бегством от жертвенности, поиском лёгких путей, игрой со случаем, попыткой стать самому и сделать других исключением из закона подлости. Осколок, затерянный во времени…
Трое варваров вернулись через несколько минут.
– Пусто, – бросил Олаф. – Вот только это нашли.
Он показал собачью упряжь:
– Валялась в одном из стойл. Мы здесь застряли, как… как я даже не хочу говорить что и в чём.
– Метель улеглась, мы могли бы…
– Забудь, ты думаешь, мы далеко уйдём? Все тропы замело. Тут же провалишься по колено. Без еды, без лошадей – к рассвету мы просто свалимся.
– До ближайшего хутора всего один переход.
– Конный переход, или на упряжке собак, а сколько переть ногами, да по свежим сугробам? Дня три, не меньше. Я так размышляю, надо нам пойти поспать, а утром, глядишь, всё проясниться. Пошли, что ли, парни?
Сохли и Фьюри согласно покачали головами, и всадник уже собрался их остановить, когда на лестнице появился Келли.