Новые марсианские хроники

— Вы нужны мне,— уточнила Мерседес.— Других вы тут не интересуете. Никто не верит в ваши провозвестия и…

— Я никогда ничего не предсказывал,— гуру грустно потряс головой.— Я — не верующий, я просто очень одинокий и несчастный человек, которому дана возможность видеть и чувствовать больше, чем на то способны другие,— и помогать этим другим. Если я во что и верю, то в судьбу и предопределённость. Наиболее достойно удивления при этом то, что люди считают, будто я живу по каким-то определённым правилам, соответствующим их представлениям о пророках. Я не пророчествую, госпожа, я просто вижу. Ничего личного. Я могу помочь — и я помогаю. И у меня болит сердце за всё, что происходит на Земле.

— Всё сказанное убеждает меня, что вы и есть тот самым человек, который мне нужен.

— Зачем вы позвали меня сюда?

— Вы можете сделать слепца зрячим?

— Если так предначертано — да, могу.

— Так вы можете сделать зрячими — слепцов?

— Госпожа, я не бог.

Три дня понадобилось Мерседес на то, чтобы убедить руководство хабитата в том, что ей нужно совершить один рейс на подъёмнике на поверхность Марса. В противном случае, пригрозила она, Марс её лишится. Линкольн отказывался верить в её решимость уехать, и правильно делал, поскольку Мерседес, само собой, блефовала, но цели своей пожилая дама добилась. Своего сына он знала как облупленного.

Гуру Сингхасатхитх, Мерседес и Линкольн Оберхайм вошли в подъёмник и в полной тишине поднялись по шлюзу хабитата наверх. Гуру видел Марс в первый раз, он взирал на него безгласно, как-то отстранённо и без интереса. Лицо Линкольна выражало хандру и безразличие, он был здесь лишь ради того, чтобы удовлетворить каприз своей матери, прогулявшись с ней и её гостем. Однако сама Мерседес выглядела довольной и даже торжествующей.

Подъёмник достиг пункта назначения. Дальше были только купол и непокорная марсианская атмосфера.

— Садитесь,— предложила Мерседес.— Садитесь и смотрите.

— Я всего этого уже насмотрелся, мама,— сказал Линкольн.

— Я сказала это нашему гостю,— произнесла Мерседес степенно.— Я делаю то, что тебе следовало бы сделать уже давно, тогда, когда Марс нас предал.

Линкольн тяжело вздохнул и взглянул на гуру. Тот уселся в роскошное, удобное кресло и стал смотреть на планету.

— Видите вон те замёрзшие саженцы? — спросила Мерседес.— Воспоминания о терраформировании. Мёртвые воспоминания. Я хочу, чтобы вы сказали мне, что вы чувствуете. И что вы видите.

Гуру не реагировал. Спустя какое-то время он повернул голову к пожилой даме.

— Вы мне не мешаете, я так и работаю… можете говорить свободно.

— Послушайте, что это за комедия? — не понял Линкольн.

— Это не комедия,— отрезала Мерседес.— Пусть наконец хоть один человек почувствует и поймёт эту планету. Пусть он скажет тебе, что она скрывает. И если ты сейчас в это не поверишь, то начнёшь верить по прошествии лет. Тогда, когда Марс осуществит свой план.