Новые марсианские хроники

— Что они собираются с ними делать? — спросила потрясённая Терц, глядя на исчезающих во Вратах пауков, тащивших за собой носилки.

— Ничего ужасного. Правила — кстати, установленные людьми,— здесь таковы: информация относительно того, что здесь происходит, не должна дойти до Солнечной системы. Ни единого слова. Эти девять человек допустили серьёзную ошибку, и теперь их следует изолировать. У паукообразных, что их забрали, самая широкая сеть Врат. Пленники, которых мы освободили, смогут по собственному выбору остаться вместе или пойти навстречу своей судьбе поодиночке. Если захотят, они смогут выбрать жизнь среди существ, почти не отличающихся от людей. Их отправят за двадцать галактик, и вряд ли они когда-нибудь снова вернутся сюда. Универсум велик.

Они встали, Хенрик подтолкнул носилки, на которых лежала Кятлин и, один за другим, они вошли во Врата.

На другой стороне нуль-перехода Хенрик первым делом снял скафандр, а когда и другие последовали его примеру, в лица им ударил порыв тёплого, немного влажного, напоённого ароматами незнакомых цветов ветра. Хенрик указал путь в другое, более просторное помещение. Оттуда они прошли на широкий балкон, где хозяин указал гостям на стулья. Наверное, по его приказу, к людям тотчас же подошли роботы, ничем не отличающиеся от тех моделей, с которыми им приходилось иметь дело прежде. Предложенное меню также было похоже на то, что можно получить в марсианском ресторане. На улице было темно, где-то вдали мелькали ряды огоньков, лунный свет отражался в море, и люди с Марса не сразу поняли, что все это настоящее, что они действительно находятся под открытом небом, в тиши тёплой тропической ночи. Но это не мог быть Берег Штормов, поскольку после нуль-переход все почувствовали, что гравитация резко уменьшилась.

Хенрик освободил Кятлин от скафандра. Она была несколько ошарашена, но быстро приходила в себя. Приподнявшись, она откашлялась и посмотрела на стоявшего перед ней мужчину, как ягнёнок на льва.

— Не нужно меня благодарить,— ухмыльнулся Хенрик и указал на Фенгуса.— Это он попросил тебя оставить.

Прежде, чем кто-то успел что-либо сказать, Хенрик поднял руку и продолжил:

— Слушайте все. Первым, что объяснили мне представители иных рас при встрече, было то, что культурный шок в результате встречи двух цивилизаций в девяти случаях из десяти приводит к гибели одной из них. Все вы, должно быть, об этом слышали, но для нас это простая теория, они же познали это на собственном многовековом опыте. Примитивные цивилизации, узнав об Универсуме, могут сами себя разодрать в клочья, в полном смысле этого слова. Даже сейчас всё ещё существует опасность того, что в случае неудачи от человечества останется только колония Берега Штормов,— возможность именно такого варианта развития событий оценивается с вероятностью два к одному. У вас будет время внимательно изучить программу постепенного и по возможности безболезненного вхождения человечества в Универсум… В двух словах это не объяснишь.

— С трудом верится, что власти Земли ничего об этом не знают,— угрюмо буркнул Фенгус.

Хенрик сделал глоток из стакана, который подал ему робот.

— Знают. И можешь себе представить, как они обижены на то, что их не берут в игру! Чёртовы салаги… молодёжь! В любом случае… Видите ли, нынешнее положение весьма нестабильно, и для того, чтобы всё окончательно не полетело ко всем чертям, требуется координатор, наделённый самыми широкими правами и полномочиями. Таковым являюсь я.— Он опорожнил стакан и обратился к своему внуку и Терц.— Вы двое можете отправляться куда угодно, кроме, разумеется, Солнечной системы. Кятлин же я собираюсь препроводить, по крайней мере, за сто миллионов световых лет от Солнца… Но об этом позже. До сих пор… Знаете… Давайте так: Карл и Терц — направо, Фенгус и Кятлин — налево — проверьте, насколько вы подходите друг другу в реальности.

Неожиданно Хенрик Меска разразился гомерическим хохотом и прыгнул через балконный парапет, а четверо застывших в недоумении людей молча смотрели, как в отсветах лунного света он постепенно удалялся от них, скользя над играющей серебристыми лучами морской гладью.

Геннадий Прашкевич

Вечный Лоцман

…Меч сотрёт железо ножен, И душа источит грудь. Вечный пламень невозможен, Сердцу нужно отдохнуть. Пусть влюблёнными лучами Месяц тянется к земле, Не бродить уж нам ночами В серебристой лунной мгле.

1

— Хочешь выпить?

— Да,— сказала она, рассматривая календарь. И упрямо оттопырила губу: — Только не эту дрянь. В ней привкус песка. Или пыли.

— Но это придаёт вину своеобразный оттенок. Это самое вкусное, что есть на Марсе.

— Я согласна на самое невкусное, что есть на Земле.

Лейя упрямо наклонила голову.