Город чудес

— Сильно?

— Да.

— Полагаю, у нее есть на это право, — тихонько говорит Шара. — Было так… приятно сделаться обычным человеком. Матерью. Всего лишь матерью. Я просто… хотела, чтобы это продолжалось. Я не хотела ничего портить.

— Но получилось иначе, — говорит Сигруд. — Не так ли?

— Да, — отвечает Шара. — Получилось иначе. — Она облизывает губы. — Тати начала… предсказывать разные вещи. Однажды она сказала нашей садовнице идти домой, и оказалось, что ее муж ужасно заболел — не вернись она вовремя, не спасла бы его. Были и другие инциденты. Она как-то раз задержала почтальона у нас дома, и этого хватило, чтобы он не попал в кошмарную автомобильную аварию. И, конечно, ее одержимость биржевыми котировками… Вот тогда-то я и начала волноваться. Она была в этом хороша. Слишком хороша. Она хотела сама заняться инвестированием, но я положила этому конец. Стоило кому-то что-то заподозрить…

Она качает головой.

— Слава морям, я увезла ее в Сайпур. Сила божественных детей за пределами Континента работает не так хорошо. Кто знает, что могло случиться, не забери я ее отсюда. Но тогда я и начала проверять сиротские приюты на Континенте, пытаясь разобраться — не благословило ли ее, не очаровало ли какое-нибудь случайное чудо… И я обнаружила, что Тати уже удочеряла другая семья. Много лет назад. А когда я увидела фотографии той семьи, то оказалось, что Тати с той поры совсем не изменилась.

Я испугалась. Я пришла в ужас. Я переосмыслила все, что знала об этой девочке. Я задавала ей вопросы о жизни на Континенте. Она ничего не помнила о другой семье, о прошлом. Я начала поиски… и нашла кое-что еще.

Больше детей. Больше детей, которые странствовали с места на место, бесчисленное множество раз меняя приемные семьи. Я обратилась к кое-каким контактам в министерстве. И вот тут-то выяснилось, что был в нем еще один человек, который интересовался континентскими сиротами.

— Винья, — говорит Сигруд.

Шара кивает, ее взгляд делается жестким.

— Да. Винья наткнулась на одного из них еще до Мирграда. Я обнаружила ее бумажный след. И это привело меня — весьма окольными путями — к «Салиму». И тому, что она там устроила, — Шара вздыхает. — Он, знаешь ли, ненавидит меня. Наш враг. Я не могу его винить. То, что моя тетя сотворила с ним… Это военное преступление, как оно есть. Но он ужасно целеустремленный и ужасно умный. Вы встречались?

Сигруд кивает.

— Надо же, — тихо говорит Шара. — Мне так и не удалось. Он вечно ускользал от меня, этот маленький гений… Какой он?

— Юный, — отвечает Сигруд. — Выглядел как подросток. Сердитый подросток. Неистовый ребенок, на грани взрыва. Он был особенно чувствителен по поводу отца — когда я упомянул о том, как ты его убила, он полностью вышел из себя.

— Вот как, — говорит Шара. Она склоняет голову набок, словно делая мысленную заметку. — Интересно.

— Он… он то самое искалеченное божественное дитя, о котором ты читала в своих книгах?

Она устремляет на него пристальный и проницательный взгляд.

— А об этом ты как узнал?

— Я… побывал у тебя дома, — говорит Сигруд. — Я видел книги в твоей комнате.