— Та ви шо! — синие очи панны Цецилии округлились, а три подбородка задрожали от душевной обиды.
— Ваше рыжее отродье, — пан Штефан к обидам остался глух, более того проявил изрядную душевную черствость и ткнул пальцем в кота, который с видом к скандалу непричастным возлежал на банках с тем самым, недавно сваренным яблочным джемом, — вновь пробралась в мои покои. И испоганило мою обувь!
Выдержать тон не удалось.
Голос вдруг дал петуха, и проклятая тварь осклабилась, будто насмехаясь над паном Штефаном.
— Горе-то какое, — панна Цецилия взяла тапочек, покрутила, понюхала и, послюнявивши палец, потерла некое, одной ей заметное пятнышко. — Он же ж не нарочно.
Вот в этом-то пан Штефан изрядно сомневался.
А погрызенные в том месяце бумаги? Или вот клок рыжей шерсти, явно срыгнутый поганцем, на новенький пиджак, который весьма — редкость неимовеная — неплохо сидел на пане Штефане? Или его манера леживать на свежепостиранных рубахах?
— Ах, пан Штефан, — панна Цецилия руки о передник отерла и, взявши жильца под локоток, потянула его к столу. А когда панна Цецилия кого-то куда-то тянуло, сопротивляться было бесполезно.
От и пан Штефан смирился.
Пыл его боевой разом угас. И он позволил усадить себя за стол. Принял слегка зачерствевшую плюшку и кружку недопитого вчера кофею, которую панна Цецилия то ли не успела, то ли не пожелала мыть, мысля этакий расход напитку вовсе невозможным.
— Это же ж кот, а не отродье Хельма, — примиряюще произнесла она. — Скотина безмозглая и бессловесная. Нам ли за него ссору поиметь?
Ссориться пан Штефан больше не желал.
Но и уйти просто так…
— Вы его…
— Ах, дорогой ви мой, — панна Цецилия не без труда устроилась напротив. Для внушающих уважение форм ее стул был маловат, как и стол, который, принявши тяжесть объемной груди, лишь жалобно скрипнул. — Это все с одиночества… с тоски изрядное… мой супруг, пусть примет его Иржена, был еще тем поганцем… но о мертвых плохо не принято, я и молчу, да…
Она всхлипнула.
И прижала отнюдь не трепетную длань к груди.
— Как помер, так я все одна и одна… смотрю и вы один одинешенек…
Этот разговор был каким-то… неправильным.
И пан Штефан забеспокоился.