Цветные карандаши

80 % французов положительно относятся к тому, чтобы Эйфелеву башню перекрасили в розовый цвет.

* * *

Выступления Шарлотты по радио с каждым днем привлекали все больше слушателей. Иногда по утрам ее охватывал страх, она уже просто не знала, о чем говорить. К счастью, она получала все больше и больше писем от страстных любителей цвета. Сильвия их разбирала и читала ей вслух наиболее интересные. Один из радиослушателей поделился с ней особенно сочной информацией, вот об этом она и рассказала в сегодняшней передаче.

Любопытная связь существует между розовым цветом и женщинами, оставившими след в жизни Джона Фицджеральда Кеннеди. Джона нашли не в капусте, он зародился в сердце Розы – это имя носила его мать, воспитавшая его так, чтобы он стал лидером.

В 1962 году, когда Мэрилин Монро в невероятном обтягивающем платье спела «Happy Birthday, Mr President»[13], слово «rose» стало для него анаграммой слова «Eros» – Эрос.

Годом позже, в Далласе, розовый цвет шляпки, подобранной в тон костюму от Шанель, который был на его жене Джеки, оказался последним, какой он увидел на заднем сиденье своей открытой машины. Под пулями розовый цвет превратился в красный.

Позже был выведен сорт розы под названием «Джон Ф. Кеннеди». Она постоянно цветет на его могиле.

До завтра, дорогие радиослушатели.

Телефон Шарлотты завибрировал.

– Где ваша дочь?

Шарлотта сразу узнала голос Артюра.

– В школе, а что? – ответила она отчасти подозрительно, отчасти недоумевая.

– Надо быстро ехать за ней! Вы просили меня найти другие ультрацветные карандаши – один у меня есть. Встречаемся в резиденции.

* * *

Настал наконец самый подходящий день, для того чтобы откупорить бутылку одного из любимых вин Люсьена. Она смирно ждала в его личном погребе, благоразумно устроенном у него под кроватью.

С шумным бульканьем вылетела пробка, которой ее закупорили в винодельческом хозяйстве – Па-д’Эскалетт, АОС, Террас дю Ларзак, 2015 год. Исключительно удачный был год. Люсьен чокнулся с Пьереттой, Симоной и Шарлоттой. Артюру пришлось довольствоваться стаканом розового лимонада под рассказ Пьеретты, которая упоенно описывала одежду вина – насыщенного цвета с оттенками рубина и вишни.

Люсьен и Шарлотта только что вернулись со стадиона «Парк де Пренс», где смотрели первые минуты матча чемпионата между клубами «Пари Сен-Жермен» и «Марсель». Они вышли на станции «Порт-де-Сен-Клу» не меньше чем за час до начала встречи. Люсьену, с его бессрочным пропуском FIFA, удалось найти два места на президентской трибуне. Но главное – ему удалось беспрепятственно пробраться в самую сердцевину стадиона – в раздевалки. Он пошел поздороваться с арбитром, по происхождению англичанином, который как раз одевался. Очень гордый тем, что молодой коллега его узнал, он сел рядом с этим человеком, в подштанниках выглядевшим несколько тщедушным. Судья смотрелся смугловатым с его легким полевым загаром и серой кожей более темного оттенка на руках и ногах. На торсе выделялись несколько розовых пятен – должно быть, экзема. Похоже, перед матчем, который ему предстояло судить, он не испытывал ни малейшего стресса и, когда Люсьен позволил себе дать ему несколько советов, с легким английским акцентом ответил: «Благослови тебя Господь своей небесной рукой за твою мудрость».

– Я надеюсь, что ты с честью будешь носить эту майку, – заключил Люсьен, протягивая ему черное поло арбитра, легко узнаваемое по двум нагрудным карманам.

Шарлотта обожала бывать с отцом на футбольных стадионах. Ни один болельщик не способен был ликовать так, как она. Шарлотта испытывала такое чувство, словно присутствовала на концерте филармонического оркестра, в котором пятьдесят тысяч музыкантов и у которого двадцать два дирижера. Музыканты, не сводя глаз с вышедших на поле маэстро, исполняли свои партии, состоящие из рева, завываний, пауз, аплодисментов, оваций, восторженных воплей. По характеру этих звуков, по тому, откуда они доносились, насколько усиливались или слабели, Шарлотта сразу понимала, забила команда гол, промазала или допустила ошибку.

По нарастающему шуму Шарлотта определила, что игроки следом за тремя арбитрами только что вышли на поле.

Полевой арбитр никогда не видел столько телекамер. Эта встреча всегда делала сборы. Теперь он почувствовал нарастающее беспокойство, и ему вспомнились слова Люсьена:

– Мне открыла глаза на лучший способ судить учительница начальной школы. Каждый раз в начале учебного года она проделывала одно и то же. Чтобы заставить себя уважать, она размазывала по стенке самого хулиганистого ученика. После этого можно было расслабиться, ей уже не требовалось повышать голос.