— Да, еще вот что. Раз зашла речь об Этель Линдсей, я должен вам сделать строжайший выговор. Вы это дело затеяли крайне неуклюже, оно могло погубить нас.
Белый капуцин, сидевший рядом с говорившим, поднялся и пробормотал:
— Это не моя вина. Несчастный случай.
Гарвей узнал голос доктора Брэсфорда.
— Подобные случаи не должны иметь места. Согласно нашему уставу, вас бы следовало исключить и строжайше покарать…
— Вы на это не имеете никакого права, — гневно вскричал Брэсфорд. — Укажите мне хоть одного человека, который принес столько пользы, как я. На одной этой неделе пятнадцать человек: восемь ирландцев, из них четверо воббли, три еврея и четыре негра. А кто вас избавил от Джима Редби, которого вы все так боялись?
Гарвей содрогнулся всем телом. Джим Редби был известный синдикалистский деятель, умерший от операции в санатории д-ра Брэсфорда. Тогда газеты подчеркивали похвальную самоотверженность врача, который, несмотря на свои консервативные убеждения, с трогательной заботливостью сам ухаживал за этим «бунтовщиком».
— Хорошо, — послышалось в ответ. — Но впредь будьте осторожнее. И смотрите, в течение ближайших недель не играйте больше со смертью; пятнадцать человек в одну неделю — это слишком много: это может стать подозрительным.
Гарвей был не в состоянии слушать больше; им овладело дикое бешенство и отчаяние. Его отец принадлежит к этим ужасным людям, к этим преступникам, к этим убийцам!.. А Брэсфорд — этот филантроп, этот великодушный, добросердечный человек… Его Гарвей ненавидел больше всех.
Он не мог дольше оставаться здесь! Не мог сдерживать себя! Он готов был ринуться в залу и крикнуть этим людям в лицо:
«Я знаю все, все! и вы не уйдете безнаказанно!..»
Однако, его что-то удерживало, имя Мюриэль Брайс навело его на мысль: что, если убийство Джона Роулея тоже совершено Ку-Клуск-Кланом? Возможность этого никак не исключена и даже весьма вероятна. Нет, действовать еще нельзя, он должен выждать, раскинуть сеть, в которую эти преступники сами попадут. Эти преступники! Он подавил готовый вырваться стон: ведь к этим преступникам принадлежит его собственный отец!
Бесшумно Гарвей прошел через столовую и незаметно вышел на улицу.
Какая-то фигура расхаживала взад и вперед возле дома. Гарвей узнал Самуила Каценштейна. Он поспешил к нему:
— Где Бенсон?
— Он будет здесь через десять минут. Он зашел домой, чтобы успокоить жену.
Они стояли под уличным фонарем; старому разносчику бросилась в глаза чрезвычайная бледность молодого человека и его подавленное состояние.
— Что с вам, г. Уорд?
— Ничего, — быстро ответил Гарвей сдавленным голосом.
Самуил Каценштейн опустил руку в карман.