– Дисморфия? – С закрытыми глазами, гадая, когда начнутся интерпретации.
– Конкретные симптомы похожи на постуральную гипотензию, – сказала Рейни. – Голова кружится, когда встаешь, можно сознание потерять.
– Это все альфа-версии? Дрон, контроллер, то, что у вас в Лондоне?
– Нет, – ответила Тлен. – Готова?
– Давай, – сказала Верити; на Гири-стрит снова загудели машины.
Край иначе текстурированного багрового пятна медленно проплыл за веками, справа налево, и в тот же миг гудки сменились тишиной другого помещения.
– Не открывай глаза, – неожиданно близко произнес Уилф.
– Хорошо, – сказала Верити и тут же поняла, что это не ее голос.
– Это все равно что одолжить на время чужое тело. – Голос Рейни доносился с другой стороны. – Ты получаешь все его чувственное восприятие.
– Открывай, – сказал Уилф.
Верити увидела комнату, освещенную теплым, более ярким светом. Стены – определенно не лиловые, а светло-серые – напомнили ей оправу тульпагениксовских очков.
– Здравствуй, – произнес темноволосый мужчина примерно ее возраста, с дурацким серебристым обручем на голове.
Он пристально смотрел на Верити, как будто поверх очков, которых на нем не было. Судя по позе, он только что встал с дивана, на котором сидела она сама. Диван был меньше, чем в «Клифте», коричневый.
– Уилф? – Ее новым голосом это прозвучало как окрик на допросе.
– Да. – Он неубедительно улыбнулся. – А это Рейни.
Из-за дивана выступила женщина. Верити узнала ее по видео, которое Уилф показал в микроавтобусе.
– Дисморфия бывает не у всех, – сказала она. – И мне кажется, опасность головокружения сильно преувеличивают. У меня ни того ни другого никогда не было. Но говорят, они сильнее всего, когда первый раз встаешь.
Верити встала. Перед глазами поплыло. Она поспешно села, руки – не ее – вцепились в колени чьих-то чужих серых штанов.
– Значит, я была неправа, – проговорила Рейни. – Я бы предложила тебе воды, но она сказала мне, что недавно заправилась.
Верити пошевелила пальцами. Ногти такие ухоженные, каких у нее в жизни не было, короткие, округлые, покрыты лаком.