— Та-а-ак… кроссвордики, карандашики… журнальчики и бутылка. Вроде бы все. Эх… мало попросил, ну да ладно. Держи свою железяку, у меня таких много.
Не сдержавшись, я скрипнула зубами.
— Опять скрип? Теперь-то чем не довольна?
— Я просто удивляюсь, зачем вам торфяной виски. Разве торф не полезнее?.. Ох!
- Дурочка ты, растрепа. У тебя полосатые листогрызы когда-нибудь были? Нет? Эх… молодость. Ничего, состаришься — будут. Сейчас сбрызнусь — они и разбегутся.
Я решила не ждать, когда из одного чудища побегут во все стороны другие, да еще к тому же и пьяные.
— Соболезную. Надеюсь, вам вскорости станет легче. На подскажете, какой дорогой лучше уйти?
Куст небрежно махнул парой веток:
— Туда. Или туда… Все равно. Это попасть сюда сложно, а выйти любой дурак сумеет. Даже ты.
— Сердечно благодарю!
Все-таки, чем дальше от Белого Храма, тем приятнее воздух. Буквально пара шагов, но запах уже совершенно другой, и пропадает чувство, что на тебя смотрят — пристально, недобро. Невыразимое облегчение знать, что возвращаться туда не нужно.
— Помог… мфм!..
Крик оборвался: кричавшей заткнули рот.
Я даже не смогла развернуть бумагу, в которой несла улику — руки вывернули за спину, сверток упал, фонарь — тоже, и сразу погас. Только и успела заметить, что нож подобрали.
— Авлониа Алекзандер Ронда, вы арестованы по подозрению в сокрытии важных улик. Вы можете хранить молчание. Всё, что вы скажете, будет использовано против вас.
На запястьях защелкнулись наручники — ужасно холодные и какие-то липкие. Не нуждавшийся в освещении дварф-полицейский сгреб меня в охапку и затолкал во мрак фургона без окон.