Спустя четверть часа они вышли на улицу – офицеры отправились разносить повестки о вызовах на допрос, господин Арно отправился в архив при библиотеке, а Бастиан и Аделин пошли в сторону больницы. День постепенно клонился к теплому спокойному вечеру, улицы заполнили гуляющие, и Бастиан подумал, как хорошо им с Аделин будет гулять просто так, когда все закончится.
Они пойдут по улице и зайдут в открытые ворота парка, а их дети наперегонки помчатся к каруселям, пытаясь оседлать разноцветных лошадок. Бастиан никогда не думал, что у него могут быть дети, а сейчас вдруг понял, что однажды будет смотреть так же, как отец смотрел на него: мягко, задумчиво, с любовью.
– О чем задумался? – спросила Аделин, и Бастиан вдруг почувствовал, что ей страшно, будто они оба встали у заброшенного колодца и смотрят вниз, туда, где виднеется черное зеркало воды, но в отражении нет их лиц.
– Да так, – улыбнулся он. – Ни о чем, пустяки. Просто знаешь…
Он не успел договорить – со стороны площади послышался визг, и Аделин сжала его руку. Посмотрев на нее, Бастиан какое-то время видел лишь глаза: распахнутые, потемневшие от ужаса.
– Волк! – услышал он истошный женский вопль. – Господи, волк!
Возле распахнутых дверей собора толпился народ, и кто-то из женщин уже успел упасть в обморок. Мужчины испуганно перешептывались, и Бастиан всей шкурой ощутил нарастающий ужас. Он пробился через толпу к дверям и увидел священника, который сокрушенно качал головой, глядя на одну из створок. В руках святой отец держал ложку – видно, обедал, – но было ясно, что он забыл о ней, и сейчас ему надо просто крутить что-то в пальцах, чтобы успокоиться.
Потом Бастиан увидел волка. Огромный, палевый, сильный – его пригвоздили к двери металлическим костылем с такой силой, что он пробил створку насквозь. Тяжелая голова безжизненно свесилась набок, язык вывалился из белозубой пасти. Бастиан обернулся, окидывая взглядом площадь, но не увидел ни бледного красивого лица убийцы девушек, ни Галена Дасти, которого офицер Бруни заподозрил в родстве с Моро. А ведь дети Лесного принца должны сейчас смотреть на испуганную толпу и оценивать произведенное впечатление…
«Только бы Аделин не увидела волка», – успел подумать Бастиан и услышал короткий вскрик.
Аделин упала на мостовую без сознания. Кто-то из женщин ахнул, кто-то уже нес Бастиану нюхательную соль, толпа зашумела, и Бастиану почудилось, будто рядом с ним вдруг возникло бушующее море.
Это был не Уве – убитые оборотни обретают свой человеческий облик, так что храм осквернили обычным волком, но Аделин не успела этого понять, когда постоянный страх за брата вдруг выплеснулся в мир. Бастиан обнял ее, похлопал по щекам и, когда она приоткрыла глаза, шепнул на ухо:
– Это не Уве. Он жив.
По щеке Аделин пробежала слеза, но невидящий взгляд прояснился, и она повторила шепотом:
– Жив…
Бастиан помог ей подняться, а тем временем и священник опомнился: выронил-таки свою ложку и глухим потерянным голосом произнес:
– Кто покрепче, помогите снять…
Из толпы вышел Сварливый Жиль в компании рыжеволосого здоровяка, поднявшись по ступеням храма, они стали прикидывать, как снять волка. Бастиан потянул Аделин в сторону – больше им тут было нечего делать, и он жалел, что Аделин вообще увидела все это.
– Нам передали привет, – сказал он, усадив Аделин за столик под полосатым зонтиком открытого кафе. Официант тотчас же принес стакан ледяной воды; Аделин сделала маленький глоток и прикрыла глаза.
– Скажи мне правду, Бастиан, – едва слышно попросила она, с отчаянной надежной глядя ему в лицо. – Это ведь не Уве? Это не он?
– Нет, – твердо произнес Бастиан. – Когда оборотня убивают, он становится человеком. Ты и сама знаешь. Уве жив.