Противостояние

Что-то им помешало.

Только теперь Фурии бросилось в глаза, что у Кэт были такие же тёмные круги под глазами, как и у неё. Видимо, они с Финнианом проспорили всю ночь. Она заметила, что оба даже не смотрели друг на друга. Жаль, что всё зашло так далеко, но мнения Кэт, что виной всему Саммербель, Фурия не разделяла. У Финниана порывистости тоже предостаточно, а упрямства, может, и побольше.

Драка, как видно, завершилась благополучно. Лицо Кэт было расцарапано на подбородке, у Саммербель подбит глаз. Очевидно, чтобы удержать Кэт подальше, библиомантику она решила не применять, иначе последствия стычки оказались бы куда плачевнее. И они всё ещё разговаривали друг с другом.

Войдя в охотничью комнату, Кэт и Фурия увидели под висящими на стене оленьими рогами Пасьянса: он стоял, уставившись в пол, – сама печаль, ни дать ни взять школьник, приготовившийся получить нагоняй.

– Ну что здесь случилось? – спросила Фурия.

– Он убил его! – Кончик носа Саммербель залило огненно-красным цветом, как всегда, когда она приходила в волнение. – Этот неуч варвар прикончил убийцу Ариэля!

Пасьянс стыдливо переминался с ноги на ногу. Наверное, в этот момент он мечтал оказаться как можно дальше отсюда.

– Я нечаянно. Правда. Так получилось. Я задавал ему вопросы, слегка его препарировал, и вдруг…

– Получилось! – вырвалось у Саммербель.

– Он всё равно бы умер, – стал оправдываться Пасьянс со страдальческим выражением лица. – Ариэль его слишком сильно избил, после этого не выжил бы никто. Даже такой, как он.

Фурия попыталась разобраться в собственных мыслях. Цепь роковых вестей просто не желала обрываться. Но взаимных обвинений она наслушалась. Каждый из находящихся в этой комнате постепенно начинал походить на спорящих лампу и кресло из её читального уголка, и всё это – в самый что ни на есть неудачный день.

Очевидно, Саммербель была с Пасьянсом не согласна.

– Убийца был единственный, от кого мы могли узнать, кто его послал! И по какой причине!

– М-да, – сказала Фурия, – но у меня есть одна идея.

Среди присутствующих воцарилось молчание. Даже Финниан, всё время разгуливавший взад и вперёд и ломавший голову над произошедшим, остановился.

– Я всю ночь читала книгу, – продолжала Фурия. – Почерк Северина за годы не изменился, поэтому я там разобралась.

– И что же там написано? – Пасьянс учуял шанс отвести грозу от себя, но сердитый взгляд, который бросила на него Саммербель, ясно показывал: она ещё не свела с ним счёты.

– В этой книге речь идёт об экслибрах. Откуда-то Северин знал, что в один прекрасный день они опять появятся. Или же он позаботился об этом сам. – Скрестив ноги по-турецки, Фурия опустилась в кожаное кресло рядом с камином. – Превращение Изиды в экслибру стало ударом по законам библиомантики. Надо полагать, с тех пор среди экслибров также встречаются и библиоманты, и именно об этом говорится в одиннадцатом томе «Книг творения». Книга, по-видимому, изменилась, после того как я сподвигла Северина написать историю о девочке на границе света и тьмы. Она… скажем так, оказалась переписана заново. Так же, как и «Сказки» Зибенштерна, где фигурирует Изида.

– Вся эта информация не для моих мозгов, – призналась Кэт. – Сначала ты изменила прошлое одной Изиды, теперь вдруг – всех на свете экслибров?

– Это цепная реакция, – вмешался Финниан. – Фурия изменила условия игры не сама, а руками Зибенштерна, и это коснулось не только Изиды. Чувствуете? Прежняя версия прошлого бледнеет. Скоро мы будем вспоминать о том, что экслибры не бывают библиомантами только потому, что мы без конца об этом талдычим, или потому, что об этом начиркано на каком-нибудь клочке бумаги.