Противостояние

– Ты хочешь попытаться убить Федру?

– Я хочу с ней побеседовать. А дальше – посмотрим.

– Она тебя не станет слушать.

– Это мы ещё поглядим.

Тень глубокой печали легла на его лицо, и Изида поняла, что он испытывал к ней гораздо больше, чем просто жалость. Какая-то её часть разделяла его чувства, другая – уговаривала от него избавиться, забраться в какой-нибудь угол с Абсолоновой книгой, прямо здесь, за контейнерами с мусором.

– Нам необходим проводник, – сказал Дункан. – Тот, кто знает ночные убежища лучше остальных.

Она отрицательно покачала головой:

– Только обузы нам ещё не хватало!

– Без проводника мы далеко не уйдём. Тебе достаточно известно о ночных убежищах, чтобы это понимать. Хотя ты и экслибра Зибенштерна, но Страна Забвения тебя поглотит ещё до того, как ты увидишь Федру хотя бы издали.

Она думала о Зибенштерне, которого отправила туда в ссылку, и спрашивала себя, что с ним сталось. Но ей пришлось приложить немало усилий, чтобы на этом сосредоточиться, так как на передний план опять выдвинулась мысль о книге. Со всеми её чудесными, сводящими с ума словами.

Дункан тем временем продолжал:

– Я знаю единственного человека, который на это способен. Он стоял за новым изданием «Атласа горизонтов». По крайней мере до тех пор, пока Академия не поместила его в нерукопожатный список.

Изида вспомнила, что Арбогаст тоже говорил о ком-то, кто их должен вести.

– Это Виктор Дамаскан, – назвал имя Дункан. – Человек, сделавший план Санктуария и поплатившийся за это. Академия не простила ему, что он открыл дорогу в Санктуарий. По всей вероятности, Виктор узнал о нём лишь благодаря чистой случайности, но тогда это решительно никого не интересовало.

– Но ходили слухи, что его казнили.

– Первого картографа всех убежищ? Человека, который знает ночные убежища, как свои пять пальцев? – Дункан на секунду опустил взгляд, прежде чем снова его поднять. – А знаешь ли ты, что Аттик лично его выследил?

Она покачала головой.

– Он позаботился о том, чтобы за дело взялись агенты, а не гвардия или полиция. Я был одним из тех, кто препроводил Дамаскана в застенок. – Вспоминая, как всё было, он сделал короткую паузу. – А вскоре после того я ушёл со службы.

– Я не думала, что по этой причине.

– Были и другие. Но эта история сыграла решающую роль. Моё терпение лопнуло. Одно враньё и притворство. Теперь я, может, и преступник, но это честнее, чем возня трёх семейств.