Память, что зовется империей

Кратко и намного хуже предыдущего. Махит жалела, что нет никакого способа поговорить с советницей Ончу – сказать, что ее послания не уходят в пустую и безмолвную дыру, что Искандр мертв, зато все читает его преемница. Вот только Ончу не хотелось бы это слышать – от нее. Если она «жертва саботажа». Если она ничего не подозревающий, невольный агент Акнель Амнардбат – советницы, которая не просто оказывала политическую поддержку, но и… каким-то образом… повредила имаго-аппарат…

Но она пока не могла понять, зачем это понадобилось Культурному наследию. Чего ради. И ведь ей казалось, она действительно была лучшим кандидатом Амнардбат в преемники Искандра – так, может, это не саботаж, может, она просто… исполняет какую-то задачу, которую Амнардбат хочет осуществить в Тейкскалаане.

Но имаго так и так поврежден, а если сбой имаго – не саботаж, выходит, виновата она сама. Так какой из вариантов действительно хуже?

Внезапно стало крайне необходимо встретиться с Двенадцать Азалией и вернуть имаго-аппарат покойного Искандра. Даже если все остальное пойдет под откос, Лсел аннексируют, а ее посадят за решетку в Юстиции, – заполучив аппарат, она хотя бы сохранит секрет, спасет то, что осталось от предшественника. Это будет чем-то вроде искупления, если она действительно сломана, а Искандр, который должен ей помогать, пропал навсегда.

Махит сожгла пластиковую ленточку и отформатировала все стики – они создавались с расчетом на простое удаление, – после чего опять открыла дверь. Семь Шкала все еще стоял в коридоре с мусорным пакетом, словно не двигался все десять минут, пока она читала. Это напрягало. Даже истинно бесстрастные тейкскалаанцы не настолько бесстрастны и послушны, как Семь Шкала. Если бы Махит не знала, приняла бы его за робота. Даже в искусственном интеллекте видно больше собственной воли.

– Вот, – сказала она, протягивая опустошенные стики. – Я закончила.

Он подставил пакет.

– И перчатки, – сказал он. – Очень сочувствую насчет руки.

– Все хорошо. Эзуазуакат мне помогла.

Если Семь Шкала и оставил для нее ксаутль, то знает, что убийству помешала его госпожа, – но его выражение ни в чем не изменилось. Он всего лишь кивнул – безмятежно, будто само собой разумеется, что Девятнадцать Тесло оказала первую помощь. Может, так и было.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

«Мне надо до рассвета сбежать из этой очень комфортной и очень опасной тюрьмы, чтобы забрать нелегальный аппарат, извлеченный из трупа моего предшественника. Не поможешь?»

– Нет, спасибо, – сказала Махит. Семь Шкала кивнул.

– Спокойной ночи, госпожа посол, – и он исчез в коридоре. Махит проследила за ним взглядом. Когда он свернул за угол, вернулась в кабинет. Дверь мягко зашипела и закрылась за спиной. Она молча таращилась на диван под окном, со сложенным одеялом, думала, как хорошо было бы лечь, закрыть глаза и забыть обо всем тейкскалаанском. Снова подумала о том, чтобы сбежать через окно и сады. Она всего лишь на втором этаже. Наверняка бы сломала лодыжку – вдобавок к перебинтованной руке и синякам на бедре от рухнувшего на нее ресторана.

Она все еще пыталась придумать осуществимый план, который доставил бы ее ко Дворцу-Восток на рассвете, когда в дверь постучали. Было уже за полночь – вышли обе луны Города, крошечные далекие диски за окном. Махит думала, все остальные давно спят.

– Кто там? – окликнула она.

– Это Три Саргасс. Открывай, Махит. У меня хорошие новости!

Махит не представляла, что могло считаться за хорошие новости и при том требовать доставки в такой час. По дороге к двери она нафантазировала, что Три Саргасс стоит в окружении небольшой когорты Солнечных, готовых ее арестовать; или на пару с Десять Перлом, готовым ее убить. Всевозможные предательства.

Но по ту сторону двери была только Три Саргасс – с запавшими глазами, вымотанная, зато с энергией через край, будто с самого утра только и делала, что пила кофе. Или что-то позабористей. Может, так и есть.

Она поднырнула под руку Махит, не спрашивая разрешения, и сама жестом закрыла за собой дверь.