Овердрайв

— В смысле?

   Не ответила. Потушила сигарету, помахала рукой, разгоняя облако дыма перед лицом.

— Всё‑таки это гадость, — кашлянула. — Курево.

   Проплыл мимо речной вокзал, подсвечивающий темноту унылыми сонными фонарями в ожидании странноватых путешественников, решивших вдруг, посреди позднего вечера, прокатиться по реке. А ведь наверняка такие есть! Каких только нет, чего уж там… Столбы света от фонарей падали вниз и не могли долететь до земли — разносились дождевыми каплями, влажной пылью.

   Он не поехал через мост, за которым — или ему показалось? — посверкивал злобным светляком и приближался красный маячок полицейской машины. Он повернул налево и направил "Порше" вдоль реки.

   Река зябко жалась к берегам и морщилась от приставучего дождя. А дождь льнул к этой кокетливой прожжёной девке, корчащей из себя скромницу. Шептал, уговаривал, настаивал…

   В роще, прикорнувшей чуть дальше, на том берегу, дремали, свернувшись калачиками под грибами, гномы и видели в порнографических снах Белоснежку. Завязав бороды узлом, они драли эту сучку по–одиночке и скопом. А Белоснежка кричала и билась под ними и прятала в траву похабную довольную улыбку. Шлюха!..

— Так что насчёт секса? — спросила она, прервав его мысли.

   Он посмотрел на неё долгим задумчивым взглядом. Проводил глазами встречную машину. Спросил осторожно:

— Ты правда этого хочешь? Ты мне ничего не должна, детка.

   Она порылась в сумочке. Достала зеркальце и помаду. Подкрасила губы, не торопясь, кокетливо–вопросительно поглядывая на него. Потом извлекла флакончик туалетной воды. Прыснула за одно ухо, за другое.

   В салоне свежо и пряно, томно и интимно запахло скошенной травой.

— У–у–м–м, — потянул он носом. — Люблю этот запах. Была у меня одна девочка… она тоже пользовалась такими духами.

   Помолчав минуту, добавил, улыбнувшись:

— Люблю смотреть, как девушки прихорашиваются. Какой‑то философ сказал, что есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как струится вода, и… ещё что‑то там. На третьем я бы сказал: и как прихорашиваются девушки.

   Она повернулась к нему, медленно приблизила своё лицо к его. Дыхание обожгло ему ухо, дрожью пробежало по нервам, сгустилось где‑то в животе и ручейком стекло в пах.

— Есть ещё одна вещь, — прошептала она. — Глаз не оторвать, до чего притягательная…

— Я знаю, о чём ты? — спросил он, вцепившись в руль так, что пальцы готовы были лопнуть в сочленениях и осыпаться на коврик прахом, дав волю "Порше" самому решать, в какую бездну броситься с головой. Голос его предательски дрогнул.

— Хочешь узнать? — призывно произнесла она, и влажное дыхание сместилось ниже, за скулу, затрепетало на шее.

— Детка… Я же за рулём…