— Брось его к чертям! Давай разобьёмся!
— О–о?! Да ты — моя! Я даже не буду с тобой…
Он ударил по тормозам — слишком резко, слишком торопливо, выворачивая к обочине. "Порше" шкрябнул крылом по бортику ограждения, взвизгнул от боли, засопел и затих.
Она ахнула, едва не ударившись о лобовое. Хохотнула, жадно припала к его губам, зачем‑то приоткрывая сумочку.
"Неужели у неё там презы?.." — подумал он, жадно, как наркоман, вдыхая её поцелуй, расстёгивая плащ, нашаривая внутренний карман…
***
Машина стояла на обочине. Моросящий, неожиданно наподдавший к ночи, дождь выводил по чёрной крыше одному ему понятную заунывную мелодию осени. Со стеклом, правда, он не мог справиться, потому что щётка дворника всё маячила и маячила туда–сюда, без устали — ширк–ширк… ширк–ширк… — с обречённостью претендующего стать вечным двигателем.
Не было ни прохожих, ни проезжих. Ну, разве что, пара машин пронеслась по дождю мимо за последний час. Но разве станет кто‑нибудь останавливаться? Какой интерес в прижавшемся к обочине "Порше". Кто станет заглядывать сквозь лобовое стекло, чтобы увидеть на сиденье мёртвого человека. А заглянув и увидев, разве станет он присматриваться, чтобы разглядеть — чтобы определить, — кто там — мужчина, женщина?.. Чтобы, возможно, воскликнуть: "Ба! да их там двое, кажется!"
И уж конечно не станет он мокнуть, стоя рядом с автомобилем, под дождём, и прислушиваться к песне, которую еле слышно бормочет себе под нос радио:
I know you have got the time
Coz anything I want, you do
You"ll take a ride through the strangers
Who don"t understand how to feel
In the death car, we"re alive…
Макдауэлл А. К. Рейтинг
В полвосьмого. Записываю. Это важно. Двадцать второго числа.
— Ты уверен, что двадцать второго?
— Да.
— Можно встретиться чуть пораньше, — говорю. — Выпить кофе. Как раз пятнадцать минут на все про все.
— Тут не до кофе, — сухо отвечает Хоббс. Его голос, искаженный телефоном, неприятен. — Ты понимаешь? Они рванули школьный автобус. Там было сорок два ребенка.