Овердрайв

   Нам предлагают очень крупные деньги, и это шумное дело, грех не взяться.

   Но я чувствую знакомый след.

   Нужно выпить.

***

   Двадцать второго числа в полвосьмого они — почему‑то Хоббс уверен, что это они, хотя я могу настроиться только на одного злодея, — собираются напомнить о себе. Хоббс знает время, моя задача узнать место.

   Почти точно могу сказать пока лишь то, что он снова будет убивать мальчиков. Это его фишка. Не знаю, что там репортеры насочиняли. Его фишка — мальчики. Возраст предпочтительно от восьми до двенадцати–тринадцати лет.

   Пью кофе.

   Вообще‑то я пью многовато кофе.

   Хоббс обещал прислать фотографии всех погибших детей. Но я не думаю, что полиция даст их ему. К тому же, они вряд ли смогут чем‑то помочь, — я уверен, что вопрос совсем не в личности этих детей. Это просто сорок два мальчика.

   Мне приятно думать о сорока двух мертвых мальчиках. Не о каждом в отдельности. А вообще.

   Это значит, что по отдельности они не важны.

   Кроме Билли, — я не знаю, как его зовут, но пусть будет Билли. Рискну предположить, что ради него все это затевалось. А остальные лишь приятный бонус.

   "Билли", — делаю пометку на планшете. И три восклицательных знака. Вот его фотография мне бы пригодилась. Понятия не имею, как его звали, но лицо помню отлично. Симпатичный парнишка, но мне нельзя его жалеть.

   Я на контакте.

   Черная точка. От нее должны идти лучи, по ним я могу выследить убийцу. Зажмурившись, всматриваюсь в черноту. Возможно, проклятие. Возможно, безумие. Не рассмотреть.

   Нет. Сознание четкое. Его гонит не безумие.

   Он вменяем и прекрасно знает, что делает. Расчетливый хладнокровный садист.

   Откидываюсь на спинку кресла и делаю большой глоток остывшего кофе. Левая рука, лежащая на подлокотнике, невольно дергается. Я сжимаю подлокотник со всей силы.

   Это тот же след.

   Тот же чертов след. Эту вонь я ни с чем не спутаю.