Овердрайв

   — Зачем ты взорвал автобус, сволочь? — вслух подумал я. — Как тебе…

   И тут меня осенило. Он никогда не взрывал этот автобус.

   Просто так совпало. Оттуда все его противоречивые эмоции, оттуда кардинально другие оценки Хоббса. И кроме мальчиков там были и девочки, — просто подонку хотелось, чтобы это были мальчики. И многое другое, — все встало на свои места, но я уже слишком далеко зашел.

   И распутывать оба дела сразу уже не оставалось ни времени, ни сил.

   Я ворвался в комнату прямо с сигаретой.

   Остановился, словно натолкнувшись на стену.

   Медленно повернул голову.

   Они стояли в два ряда, глядя на меня пустыми глазницами, освещенные только холодным светом монитора. Просто стояли и молчали, лишь Дэнни дрожал и кашлял, а Джерри всхлипывал. Они молчали, но им было страшно, больно и обидно.

   — Дэнни…

   Все шесть серых мальчишек приставили к безгубым ртам длинные тонкие пальцы.

   Мы нашли его и я его уничтожу, — пообещал я им, чувствуя, как они высасывают мое пси. Пускай, если это позволит им продержаться еще немного, пускай. Пускай. А я уничтожу его.

   Они синхронно склонили головы набок, словно приглядываясь ко мне.

   Затем синхронно кивнули.

   Я зажмурился и затянулся.

   А когда открыл глаза, в комнате никого не было.

***

   Дело Хоббса было куда важнее. Мой "клиент" убил шесть детей, — точнее даже, пять, — а террористы–аматоры Хоббса уничтожили играючи сорок два просто так, из каких‑то фанатичных побуждений. И завтра в полвосьмого вечера они будут убивать снова. Урод на красном ховере никуда не денется, он будет искать нового мальчика, чтобы убить его лично. Им можно заняться после террористов.

   Я понимал это, но все равно отправил Хоббсу сообщение, что выхожу из дела и у меня ничего не получается.

   Потом меня замучила совесть, и я, словно пьяный слон в посудную лавку, ворвался на след, работая впопыхах и неаккуратно. Эти четверо явно несколько раз проснулись этой ночью от кошмаров. Я же несколько раз чуть не включился, уходя с контакта за считанные мгновения до непоправимого. Но в конце все‑таки сделал ошибку и отключился на секунду.

   Этого хватило, чтобы меня переполнила фанатичная, яростная решимость идти до конца. И это оказалось весьма кстати, — я уже умирал, цепляясь остатками истощенного до предела пси за реальность.