Овердрайв

   Подробно описываю вслух все, что я вижу. Теперь надо переброситься на владельца Х12. Это обычно очень просто, — я–жертва вижу убийцу, но не могу увидеть лица. Я знаю, что он питается моим страхом, поэтому перебросить контакт очень легко.

   Теперь я с восторгом наблюдаю за мальчишкой, медленно угасающим на моих глазах. Его одежда пропитана кровью, а лицо какое‑то по–особенному тупое — он пытается что‑то сообразить, но у него ничего не получается из‑за потери крови. Он уже мертв, но почему‑то двигается. Это смешно, приятно и немножко, самую чуточку, трогательно. Жаль, что скоро он затихнет совсем.

   Я узнаю этого мальчишку.

   — Что Вы делали, юнкер Матросов, там, в полярных снежных торосах? — четко и нараспев произношу вслух в кабинете. Надо сбить образ, но я не могу себя заставить. Это не помогает и уже не поможет. Не прекращая испытывать дикое, извращенное удовольствие от смерти мальчика, ору что‑то бессвязное. Сознание пульсирует, смешивая отвращение, боль, ужас и сладкую истому в тошнотворный коктейль.

   — Он включился, — слышу я встревоженный голос и хочу убить того, кто это говорит.

   Вот бы он был маленьким и беззащитным.

   Вот тогда бы точно убил.

   — Только не сейчас, Господи, только не сейчас. У нас почти не осталось времени.

   Сейчас и всегда. Мне больно. Мне хорошо. Мне страшно.

   Я падаю на пол. Меня рвет.

   Три мои "я" объединяются, — и я понимаю лишь одно: я убил Дэнни и мне было хорошо. И простить себя за это я не смогу никогда.

***

   Через несколько дней я пришел в сознание. Отключение сознания — хороший защитный механизм.

   Еще через пару дней я перестал думать о самоубийстве. Успокоительные уколы, капельницы. Плохо помню. Какие‑то звонки, люди.

   Потом я начал разговаривать. Мне постоянно задавали вопросы — "как тебя зовут?", "год рождения?", "где живешь? Можешь назвать точный адрес?". Я тогда не понимал, к чему все это, а потом дошло — врачи проверяли, работает ли у меня мозг и рассудок.

   Через время я почти поправился и начал узнавать людей.

   Это было кстати, — нужно было опознать Дэнни.

   Я видел, как этот урод его зарезал. Еще я понимал, что потом было вскрытие и экспертиза, где моего Дэнни резали опять. Они там все ему внутри развалили, сволочи, потом в беспорядке накидали назад, я знаю, как происходит процесс вскрытия.

   Его накрыли простыней, когда я подтвердил, что это он. Дэнни лежал на металлическом столе в холодном морге. Мне показалось, что ему неприятно так лежать и что он простудится.

   Потом я долго курил во дворе, ни о чем не думая.