Михалыч не особенно ласково вздернул ее на ноги и чуть ли не волоком потащил за собой, по разрытому снегу в сторону центральной улицы.
— Что это такое было? — спросила Аня, уже кое-как взгромоздившись на снегоход. И осознав, что тварь из леса оставляла следы.
Михалыч передвинул ремень, на котором висел карабин, и процедил:
— Да росомаха это была. Она так дураков манит. Ну, манила. Тут дураков давно не живет. Надо ж… Люди забыли, а зверье помнит. Все, ладно, сопли утри. А то примерзнут, хрен отковыряешь, кому говорю? Да хватит уже, не ты первая… Было дело, у меня так соседку сожрали. А что, зверюга-то умная, хитрая. Хорошая зверюга… Плачет, плачет, как дитятко, дура какая пойдет посмотреть — клац когтищами, когтища-то как у медведя почти — и нет дуры… Ну все, все. Пошли отсюда, и так по твоей милости нашумели по самое «не могу».
— Вы меня хоть стреляйте, я больше через деревни не пойду! — выкрикнула Аня.
— Не ори!
— Страшно мне, не пойду! Лесами давайте!
— Да застрянем мы лесами идти, ну девка, ну голову включи…
— Лучше лесами… лучше лесами, чем этими, — Аня долго подбирала слово. Слово не подбиралось. Что это было? Братская могила самой истории? Заботливо вырытая ее же народом для себя самого. Ничего паскуднее и придумать было нельзя. Из Москвы все, мягко говоря, выглядело не так. А на карте так и вовсе было в порядке: легкий пунктир и тонкая линия штриховки. Ни пустых деревень, ни черной ночи, где гуляют призраки людей, которые никогда не родились. — В общем, я не хочу ходить по могилам. Опоздаем — валите все на меня. А я деревнями больше не пойду. Мне… мне еще, если у меня дети будут, им в глаза смотреть, понятно?
Михалыч сдернул шапку, почесал затылок и напялил ее обратно:
— То и понятно, что дело не бабское. Уж лучше б социолога на мою голову бог послал. Прикопал бы — и не жалко. Ладно, девка, поехали, пока тут волки все окрестные не примчались. Может, и проедем по околицам. И чтоб дальше без фокусов!
— Я не пой…
— Да понял, понял, не дурак. Хватит реветь, сопли утри и газуй уже, тоже мне, совесть поколения у нее проснулась… Полторы тысячи юаней — вот и вся ваша совесть.
Аня была бесконечно далека от мысли, что после идиотской выходки в заброшенной деревне Михалыч ее вдруг зауважал — прямо скажем, не с чего было — но отношение его действительно сделалось несколько иным. Во всяком случае, «девка» в его исполнении стала больше походить на «внучку», а не на «дуру». И по кладбищам больших надежд они тоже больше не ехали, хотя трижды застревали в тайге среди корней вековых елей. Дедок в такие минуты глядел на Аню недобро — наверное потому, что в снежные ловушки попадала исключительно она, хоть и старалась не съезжать с его следов — но откапывать снегоход на этот раз помогал. Каждый раз морщась, когда двигатель начинал рычать громче обычного.
Один раз они даже видели «беспилотник» — серую тень, летящую над лесом на небольшой высоте. Накрыв снегоходы маскировкой и прижавшись к их гусеницам, сидели как мышки. Аня почти отстраненно думала, что этот самолет — ее потенциальная смерть — прямое нарушение арендного договора, запрещавшего Поднебесной иметь на землях Сибири боевую авиацию. А самое страшное, что, по словам Михалыча, они здесь летали десятками, если не сотнями. Переделанные гражданские метеорологические беспилотники, теперь несущие датчики движения, камеры и по две-три бомбы. Маленькие, но от этого не менее смертоносные. Заметит такая птица что-то подозрительное и не отзывающееся на «свой-чужой» — тут же сбросит бомбу. Так, на всякий случай. Если же «это» что-то еще и стрелять в ответ начнет, то уже прилетит вертолет с десантом и разберется «по-серьезному». Беспилотники эти были прямом смысле «невидимки». Их не видели ни «мировая общественность», ни официальные наблюдатели Российской Федерации.
А она-то в Москве наивно полагала все это выдумкой сомнительных изданий и новостных порталов.
Буквально примерзая к снегоходу, под лениво скользящим по елкам прицелом, Аня внезапно ощутила приближение очень страшной беды. Не прямо сегодня. Даже не обязательно завтра. Но и не в вечно отдаленном «светлом» будущем. Поняла, что сытого покоя на ее век может не хватить. И не то, чтобы осознала важность их миссии или свое место в мире, нет. Просто испугалась, а потом подумала головой — и испугалась еще сильнее.
Михалыч вылез из укрытия первый, осмотрелся, потом вытянул Аню.
— Девонька, живая? Тебе ее, родимой, капнуть? Для себя на обратную дорогу берег, ну да ладно. У тебя губы белые.
— Здесь не должно быть военных самолетов.
ebooksa