На этот раз дознаватель не стал бить Дементьева, хотя вновь подошел к нему. Постоял, разглядывая замершего в ожидании удара Илью, потом взял со стола упаковку влажных салфеток, вытащил верхнюю и аккуратно протер царапины на щеке арестованного.
— Пойми, парень, если ты ломщик, мы сможем договориться. — Тон стал добродушным. — Мы ищем организаторов бунта. Ты, судя по всему, мелкая сошка. Скажи, на кого работал, что делал, и я подумаю, как помочь снять с тебя обвинение в убийстве.
— Вы сфабриковали дело, — устало произнес Дементьев.
— Ты над моим предложением думай, — посоветовал без, — а не сочиняй всякую ерунду.
Дознаватель не понимал, почему ему запретили применять развязывающие язык препараты. Узнали бы все за минуты. Но приказ был четким: только силовое воздействие, и то очень аккуратное. Никакой химии. Боятся повредить ему голову? Похоже на то. Но почему? Что может быть ценного в голове мелкого ломщика? Тем не менее распоряжение пришло с самого верха, и нарушать его без не собирался.
— Ну что, говорить будешь?
— Не стал.
— Химию использовали? — уточнил Мишенька.
— Вы ведь запретили.
Щеглов кивнул. И тут же поинтересовался:
— По голове били?
— Только по лицу. — Дознаватель поерзал под неподвижным взглядом Мишеньки и уточнил: — Не сильно.
— Ему было больно?
— Конечно.
— Очень хорошо. Готовьте дело на… — Щеглов помолчал. — На три года Африки.
Дознаватель удивленно посмотрел на начальника. Не ожидал, что с мелким ломщиком обойдутся настолько круто. Рудники и каменоломни старинного образца. Каторга СБА, предназначенная для неисправимых. Для тех, кого корпорации не желали больше видеть.
— Три года Африки?
Для нормального человека это означало смертный приговор.
— У вас не хватает материалов для обвинения?
Квадратные линзы очков блеснули безжизненным светом. Дознаватель знал, что глаза у Мишеньки серые, но сейчас их не было видно: они растворились в стекле.