— Обеспечат, — махнул рукой Митроха. — А потом, кто рискнет бузить? На карнавале столько народу деньги делает, что отморозков разных, типа террористов, или грохают заранее, или конкретно предупреждают: создадите проблемы — серьезно пожалеете.
— И всегда было тихо? — уточнил Хосе.
— Лет пятнадцать назад фанатики из Фронта Независимости Бургундии бомбу взорвали, — припомнил Бобры. — Так их всем обществом мочили. Мы, стало быть, тута, кого нашли. А Мертвый гонцов по всему миру слал. Нету с тех пор Фронта. Не осталось. — Гыгыкнул. — Пропала Бургундия на хрен.
— Радикально, — задумчиво протянул Родригес.
— А к чему ты этот разговор завел?
— Беспокоюсь, — пожал плечами испанец. — Бунт все-таки.
— Расслабься…
— Мит, милый, ты мне подаришь это ожерелье?
— Если заслужишь, — отозвался канторщик.
— Что я тебе, собачка, что ли? — надула губы Лика.
— Ты гораздо лучше, — не стал скрывать Митроха. — Я собачек не трахаю. — И выбрался из глубокого кресла. — Поболтайте тут, я скоро.
Едва за Бобры закрылась дверь, Хосе перестал сдерживаться. Гневно посмотрел на раскинувшуюся на кровати жену и процедил:
— Шлюха!
— Бабник!
— Тебе не кажется, что это уже слишком?
— Кто бы говорил!
— Ника наша наложница, — набычился Хосе. — Мы вместе обсуждали ее приглашение, и ты не была против.
— Тогда не была, — уточнила женщина.
— Тебе нравилось спать с ней, — напомнил Родригес.
— В последнее время она трахается только с тобой!