Она молча смотрела на него. У Стаса возникло странное чувство стыда, что она видит его соски.
— Чего уставилась? Женщине не подобает так смотреть.
— Ты хитрый, шурави. Тебя не убьют. А друзей твоих убьют всех.
Из палатки донесся крик.
— Уходи, тебе здесь делать нечего?
— А тебе?
— Что делать, я на это подписался. Судьба у меня всю жизнь по этим пескам мотаться, как Сухову. Давай чеши!
Он хлопнул в ладоши, девочка прыснула, только щиколотки замелькали. Только они и открыты, а как сексуально.
Вернувшись в мазанку, он застал Гирея сидящим на земле, а американцы стояли над ним. Карадайн успел вколоть ему сыворотку, но Гирей молчал. Это было мало того, что странно. Это было невозможно. После такого укола люди болтают без умолку. А этот молчал. Партизан.
— Можно сделать еще укол, но он тогда умрет, — сказал Карадайн. — Похоже на антиблокаду, но мне с таким сталкиваться еще не приходилось.
— Скажешь, где Гюлли? — Дэвид склонился над пленником. — Он не скажет.
— Скажет.
Все посмотрели на Стаса.
— Это интересно, мистер, — произнес офицер. — Только желательно действовать быстрее, не нравится мне гостеприимство этого кишлака.
— Куда тащить? — деловито поинтересовался Дэвид.
— Он хороший, он сам пойдет.
Что за день такой? Одни цитаты. Подумал Стас.
Он помог Гирею подняться и дальше тот на самом деле пошел сам.
— Очень тяжело будет внушить страх человеку, который ничего не боится, — заметил офицер. — Если пытки, то я против. Во-первых, это бесполезно.
— Нет, — коротко ответил Стас.