– Знаешь, я уверен, что раздобудешь.
Анжелика отдыхала в постели перед ужином; в камине весело полыхали угли. Шторы были задернуты от ветра. Она свернулась калачиком под пуховыми покрывалами и шелковыми простынями и полуспала-полубодрствовала; одна рука удобно пристроилась между ног, как научила ее в монастыре Колетта, когда они украдкой забирались вместе в одну постель, после того как монахини выходили из общей спальни и из их отгороженных занавесками келеек раздавался громкий храп. Ласки, поцелуи, шепот и приглушенный смех под одеялом – две юные девушки, делившиеся секретами, мечтами и желаниями, притворявшиеся взрослыми любовницами, как их описывали в романтичных, но запретных уличных книжонках, которые тайком проносились в монастырь камеристками и ходили по рукам среди воспитанниц, – все ненастоящее, здоровое, забавное и безвредное.
Она думала о Париже и чудесном будущем, которое ждало их там: Малкольм, мягкий и умиротворенный рядом с нею, или уже на работе в бухгалтерии компании Струанов, имеющей теперь свою главную контору в Париже, богатый и статный, вся его немочь – лишь воспоминание, от ее скверны не осталось даже воспоминаний, их малыш спит в детской дальше по коридору этого их загородного замка, его собственная кормилица и няньки присматривают за ним, к ее телу вновь вернулись силы, и оно так же хорошо сложено, как сейчас, роды были легкими. Потом будут визиты вместе с Колеттой на сказочно процветающую шелкопрядильную фабрику Струанов, которую она убедила Малкольма построить после того, как столько всего узнала о выращивании шелкопрядов и сборе шелка.
«Как мило иметь собственную бухгалтерию и деньги, – подумала она. – Когда мы будем жить в Париже, мы будем ездить в Лондон, иногда в Гонконг, я буду устраивать званые обеды, и вечера, и роскошные балы для моего сказочного принца и его лучших друзей…»
Она бросила взгляд на письмо Колетте, лежавшее на бюро, которое она только что запечатала. Новые секреты, которыми она поделилась с подругой, по крайней мере отчасти:
Она не написала, что в последний раз, когда они танцевали вместе, на обеде, который давал сэр Уильям, он держал ее руку по-другому, опасно, разговаривая с ней красноречивыми пожатиями, один раз его мизинец подогнулся, коснувшись ее ладони: язык влюбленных, я хочу тебя, да или нет и когда – не говори нет!
Она передвинула свою руку, холодно и твердо. Он ничего не сказал, только глаза его улыбались, и она поняла, что он знает, что она не рассердилась по-настоящему, просто была недоступна, помолвлена.
Не была она сердита и на Андре, по-настоящему сердита. Несколько дней назад они случайно встретились во французской миссии.
– Вы хорошо выглядите, Анжелика, я в восторге оттого, что вижу вас. Могу я поговорить с вами наедине?
Она ответила «конечно», и когда они остались одни, он сказал ей, что речь пойдет о деньгах, которые он ей ссудил.
– Я сейчас в очень стесненных обстоятельствах, пожалуйста, не могли бы вы вернуть их мне?
– Но я думала, что… что та сделка все покрыла. – Ее сердце глухо стукнуло и на мгновение провалилось куда-то, когда она вспомнила об их хитрости с потерянными серьгами.
– Прошу прощения, нет, не покрыла. Те деньги пошли маме-сан в уплату за советы и лекарство.
Она вдруг вспыхнула.
– Мы договорились никогда не упоминать о… о том деле, никогда, разве вы забыли? – тихо произнесла она, с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать на него за то, что он нарушил их священный договор. – Этого никогда не было, не было, мы же договорились – это был просто дурной сон!
– Я согласен, что этого никогда не было, но вы упомянули о сделке, Анжелика, я не заговаривал об этом, только о деньгах. Извините, но они мне очень нужны. – Его взгляд стал холодным.
Она с осторожностью закупорила внутри себя свой гнев, проклиная Андре за то, что он нарушил ее спокойствие. Ей удалось убедить себя, что ничего, совершенно ничего с ней не происходило, – за исключением одного-единственного человека, который мог оспорить это, ничего и не произошло. Это была правда. Абсолютная, если бы не он.
– Касательно этих денег, дорогой друг, я верну их сразу же, как только смогу. Малкольм не дает мне денег, как вам известно, лишь разрешает мне подписывать счета.