Гайдзин

Оба ощущали теплоту атмосферы, Малкольм отметил в госте что-то любопытное, но никак не мог определить, что это было.

– Ваши планы на завтрашний день не изменились, вы передадите информацию, которая мне нужна?

– О да. – Горнт поднялся. – А мой контракт?

– Он готов. Моя подпись будет засвидетельствована завтра.

– Спасибо. До завтра, и еще раз поздравляю.

Снова Малкольм скорее почувствовал, нежели увидел в его глазах непонятную усмешку.

– Вы ждете его с таким же нетерпением, как и я.

Горнт словно отвлекся от каких-то своих мыслей.

– Да. Это будет еще один великий день, день последний и день первый.

– Как приятно видеть вас, Райко-тян, – с улыбкой сказала Мэйкин, сидя на коленях напротив нее. – Мы так давно не беседовали.

Она была мамой-сан дома Глицинии и хозяйкой Койко. Обе женщины находились в самом дальнем и надежном убежище Райко.

– Да, благодарю вас, для меня это большая честь, – ответила Райко, в восторге оттого, что видит свою старую подругу, хотя и немало удивленная той готовностью, с которой Мэйкин откликнулась на ее приглашение прийти поговорить о делах. – Пожалуйста, угощайтесь, угорь особенно вкусный. Саке или бренди гайдзинов?

– Сначала саке, пожалуйста.

Мэйкин приняла чашечку от внимательной прислужницы. «Дела, должно быть, идут хорошо», – подумала она, отметив дорогое убранство этого уединенного, тихого домика в саду Трех Карпов.

– Хотя времена теперь тяжелые, гайдзины, какими бы отвратительными они ни были, по счастью, плохо представляют себе ценность денег, сборы высоки, а стоимость горячей воды, чистых полотенец и духов незначительна.

Они рассмеялись, наблюдая и выжидая.

Мэйкин попробовала суши – восхитительно! – и принялась за еду с аппетитом, невероятным для такой миниатюрной женщины. Ее дорожное кимоно было нарочито посредственным. Любой, увидев ее, принял бы за жену какого-нибудь мелкого купца, а не за одну из самых богатых мама-сан Эдо, владелицу самого дорогого дома удовольствий в величайшей Ёсиваре в стране – недавно заново отстроенного и отделанного после прошлогоднего пожара, – маму-сан десяти самых одаренных гейш, двадцати прелестнейших куртизанок, а также владелицу контракта Койко Лилии. Она оглядывала самое сокровенное убежище Райко, использовавшееся только в особых случаях, восхищалась неподражаемыми шелками, подушками и татами, болтая о том о сем за едой и гадая, что заставило Райко просить о встрече.

Когда ужин был съеден и девушки отпущены, Райко налила две чашечки своего самого лучшего бренди.

– Здоровья и денег!

– Денег и здоровья! – Качество напитка превосходило все, что имела у себя Мэйкин. – У гайдзинов есть и хорошие стороны.