— Пешком прилично. Точно не хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
— Мама не разрешает мне садиться в машину с незнакомыми.
— А бегать в одной ночной рубашке при нулевой температуре — это, по ее мнению, нормально?
Я рассмеялась. Каковы шансы встретить человека с чувством юмора — в чистом поле?
— Об этом она не знает, — ответила я и повернула обратно. — Наверное, пора мне бежать домой.
— Да уж, точно пора.
— Но все равно спасибо. Большое спасибо за предложенную помощь.
Только на пути к дому я по-настоящему замерзла.
К утру мне так и не удалось согреться. Ноги местами покраснели, местами побелели. «Вот такое мое везенье, — подумала я. — Еще и обморожение получить».
— Пора уже наконец призвать тебя к порядку, — сказала мама позднее в тот же день, когда я пролежала несколько часов в постели, глядя в потолок.
Я спросила, что конкретно она имеет в виду, и оказалось, что несколько моментов. К примеру, та яма, которуя я выкопала — так дальше продолжаться не может. Они с папой дали мне этим заниматься в надежде на некий психотерапевтический эффект, но теперь с них хватит. Яму следует зарыть, пока кто-нибудь не упал в нее и не убился.
— Так, что еще? — спросила я.
— Ну, ты забросила свой чемодан в шкаф. Даже не распаковав его. Как долго он будет там лежать в таком виде?
Глядя на мамину спину, я подумала, что никогда — уж не знаю, хорошо это или плохо, — не стану человеком, который имеет мнение по поводу чужих шкафов.
Когда мама ушла, я достала чемодан. На самом дне, подо всеми вещами, лежала книга, не принадлежавшая мне. Вероятно, Поль подложил ее мне в комнату, как обычно делал, когда считал, что мне следует что-то прочесть. Я взглянула на обложку. Хенри Бергсон[19] «Время и свободная воля». Я взяла ее в руки, перелистала и нашла одну страницу, где уголок был загнут. Вдруг мне стало ясно, что именно об этом философе Поль рассказывал мне весной — он приверженец позитивистской философии с собственным представлением о времени.
Я легла на пол, раскрыв книгу, пытаясь найти провал во времени, чтобы через него снова попасть на осенний бал. Те же воспоминания, что и прежде: Поль и я у воды. Мы пьем, глотаем таблетки, хохочем, и вдруг он произносит с внезапной серьезностью: «Я просто должен тебе рассказать. Кажется, я влюбился, Фран. Хочу поговорить с тобой об этом чуть позже».
Мне показалось, что я сейчас упаду в обморок, так что я легла обратно на пол и закрыла глаза.