Никта

— Почему это?

— Монстры хотят отомстить мне. И, в лучших традициях вендетты, они стремятся убить не меня, а моих близких. Вы, видимо, следующая на очереди после Мари.

— Мы и рядом не близки друг другу, — отметила Катрин. Статуя-Чужой все также продолжала стоять в полуметре от собеседницы, а она и не подозревала об этом.

— Но статуям-то откуда об этом знать?

— Каким статуям?

— Моим. Я скульптор. Мои статуи ожили, вышли из-под контроля, разбежались по Парижу и убивают людей, — размеренно сказал Оникс, страшно довольный от того эффекта, каковой произвели его слова на Катрин. — Вот, навестила меня какая-то мадам в полицейском участке, не сестра, не матушка, значит — близкая подруга, значит — уберем ее, пусть старина Оникс страдает и винится.

— Вы так спокойно говорите обо всем этом, — смогла наконец сказать Катрин. Статуя удалилась через ту же дверь, в которую вошла.

— А что вы посоветуете мне делать? Рыдать, срывать с себя наручники, биться головой о стол? Как это поможет ситуации? Я смогу изменить ее только в том случае, если Мари даст показания в мою пользу.

— Я думаю, что вам просто все равно, — сказала Катрин, поднимаясь на ноги. — Монстры же собираются убить не вас, а каких-то женщин. И наплевать, что одна из них — ваша жена. Вам важно только то, даст ли она показания. Думаю, если она все-таки не станет вас оправдывать, мир не слишком пострадает.

— Разбежалась, — процедил Оникс. — Я скульптор, я могу сделать этот мир прекраснее. Я создаю новое. А что могут сделать для мира копирайтерша и гадалка из вшивого салона?

— Могут не быть куском дерьма, — дружелюбно и нараспев произнесла Катрин, и вышла прочь из комнаты.

Руки Оникса сжались в кулаки, а кровь застучала в висках. Как жаль, что он не смог объяснить этой недалекой девке, в чем разница между творцом и потребителем творения. Но ничего, она еще приползет к нему, умоляя о помощи, когда монстры доберутся до нее.

— Не убивайте ее, — сказал он в пустоту. — Но, я буду не против, если вы ее помучаете.

— Что ты несешь? — спросил полицейский, конвоировавший его в камеру. Вопрос остался риторическим.

Пока Оникс мило беседовал с Катрин, камера изменилась. Теперь она выглядела раза в два больше и в длину, и в ширину, у стен появились странные приспособления, похожие на инструменты для пыток. Да и сам полицейский, до того, как скрыться за решетчатой дверью, преобразился в осла в рясе.

В камере сидели монстры, кружком на корточках.

— Привет, старые знакомцы, — сказал он им. Монстры нецензурно обругали вошедшего и вернулись к игре в карты. — У меня для вас кое-что есть… Маленький подарок от месье Оникса для каждого из вас. А может, вам сегодня повезет, и рождественский приз обойдет вас стороной. Это уж как месье решит.

Монстры принялись обсуждать, стоит ли проучить психа, или лучше не связываться. Оникс сел в углу в гордом одиночестве, и монстры постепенно потеряли к нему интерес. С потолка начала капать кровь, никто, кроме Оникса, ее не видел. Вскоре этой крови натекли целые лужи, еще через четверть часа весь пол был в крови, и вскоре ее набежало по щиколотку. Скульптор понял, что его дар не разделился надвое во время передачи его девке из салона, он лишь временно ослаб, а теперь снова работает в полную силу.

Монстры продолжали играть в карты. Из стен вылезли младенцы, сморщенные и синие. Оникс никогда не понимал матерей, прижимавших к себе новорожденных детей и к тому же умиляющихся. По его мнению, младенцы походили на пришельцев из кино, только пришельцы были куда симпатичнее. Младенцы звали какого-то Тедди и беспорядочно ползали, как слепые котята, натыкаясь то друг на друга, то на стены и скамьи. Когда один из них наткнулся на ногу монстра в середине комнаты, тот машинально хлопнул по лодыжке, будто убивая севшего на него комара.

— Они кричали, Тедди? Они кричали? — громко спросил Оникс. Монстры повернулись в его сторону, один из них привстал.