– Но во всей Солнечной системе… – начал было Варгас.
– Антропоцентризм, терроцентризм, гелиоцентризм, – перебил его Макилвейн, – это все провинциальные подходы. Возможно, эти существа прилетели к нам из другой звездной системы.
– Ничего подобного! – вставил я. В мозгу вдруг вспыхнуло изображение Титана, и одновременно удушье снова сдавило горло.
На мою реплику никто не обратил внимания. Макилвейн продолжал:
– Если вам нужны аналогии, возьмите амебу – это более ранняя, более простая и гораздо более успешная форма жизни, чем наша с вами. Мотивационная психология амебы…
Дальше я слушать не стал. Свобода слова, конечно, дает человеку право рассуждать о «психологии» амебы, но слушать это я совсем не обязан. Они так и не вернулись к вопросу о том, сколько времени занимает «конференция», а я так и не сказал им, что «конференции» длятся бесконечно.
Затем они занялись экспериментами, что несколько подняло их в моих глазах. Варгас распорядился перевести бабуина с паразитом на спине в клетку к шимпанзе и гиббонам. До этого момента гиббоны вели себя как обычные гиббоны: ухаживали друг за другом, выискивали блох и тому подобное, разве что казались слишком тихими – и зорко следили за каждым нашим движением. Но едва новичок оказался в клетке, они все сошлись в круг, спиной к спине, и начали прямую конференцию, слизняк к слизняку.
– Вот видите, видите?! – Макилвейн взволнованно ткнул пальцем в сторону клетки. – Эти «конференции» нужны им не для размножения, а прежде всего для обмена информацией. Временно разделенный на части организм вновь себя идентифицирует!
Я мог бы сказать ему это же самое без лишней болтовни: хозяин, который долго был без связи, первым делом устраивает прямую конференцию.
– Гипотеза! – фыркнул Варгас. – Голая гипотеза – сейчас у них просто нет возможности размножаться. Джордж!
Он подозвал бригадира лабораторных рабочих и велел доставить еще одну обезьяну.
– Маленького Эйба? – спросил бригадир.
– Нет, мне нужна обезьяна без паразита. Знаешь что, пусть будет Старый Коммуняка.
Бригадир посмотрел на гиббонов и тут же отвел глаза.
– Док, может, не надо Коммуняку? Жалко.
– Ничего с ним не сделается.
– Может, лучше Сатану? Все равно противный, зараза, его не жалко.
– Хорошо, хорошо! Но давайте побыстрее, не заставляйте доктора Макилвейна ждать.
Привели Сатану, черного как уголь шимпанзе. Возможно, в других обстоятельствах он бывал агрессивен, но только не сейчас. Когда его запустили в клетку, он огляделся по сторонам, отпрянул к дверце и жалобно заскулил. Мы словно казнь наблюдали. Я не мог на это смотреть, но не мог и отвести взгляд. Просто намотал нервы на кулак. Человек ко всему может привыкнуть, некоторые посвящают жизнь откачке выгребных ям, например, – но панический страх обезьяны оказался заразительным: захотелось сбежать.
Поначалу другие обезьяны ничего не предпринимали, просто сидели и смотрели на Сатану, будто суд присяжных, – и продолжалось это довольно долго. Повизгивание Сатаны сменилось низкими стонами, и он закрыл лицо руками.