Кукловоды. Дверь в Лето

И этот слизняк даже встречался со Стариком, разговаривал с ним. Стоп, минуточку: тот слизняк сдох. Моя теория рухнула.

И тут же снова восстала из руин.

– Мэри, – спросил я, – ты была у себя на квартире, с тех пор как мы там в последний раз завтракали?

– Нет. А что?

– Не возвращайся туда ни в коем случае. Я помню, как думал, когда был с ними, что надо устроить там ловушку.

– Но не устроил?

– Нет. Но возможно, это сделал кто-то другой. Не исключено, что еще один «Старый Джон» сидит там, как паук в паутине, и ждет, когда ты придешь. Или когда я приду. – Я рассказал ей про Макилвейна и его теорию «групповой памяти». – Тогда я думал, что он просто фантазирует, – любимое занятие всех ученых. Но теперь я в этом уже не уверен. Теперь мне кажется, что это единственная гипотеза, с которой согласуются все факты, – если только не предполагать, что титанцы настолько глупы, что ловят рыбу и в ванне, и в реке. Но они вовсе не глупы.

– Подожди-ка, Сэм. По теории Макилвейна каждый паразит – это как бы все остальные паразиты, так? Другими словами, тварь, что захватила меня вчера вечером, в такой же степени тварь, которая ездила на тебе, как и та, которая на самом деле… Ой, я запуталась. Я хотела сказать…

– Это только общая идея. По отдельности они самостоятельные особи, а на прямой конференции объединяют воспоминания, и Траляля превращается в Труляля. Если это действительно так, то вчерашний паразит помнил все, что они узнали от меня. Разумеется, если у него были прямые конференции со слизняком, который ездил на мне, или с любым другим слизняком, который с ним общался, или со слизняком, который был связан с моим через цепочку конференций любой длины – после того, как тот меня оседлал. А зная их повадки, я думаю – наверняка общался. Он… Я имею в виду, первый… Нет, знаешь что, пусть их будет трое: Джо, Мо и, например… э-э-э… Герберт. Гербертом назовем вчерашнего. Мо пусть будет…

– Зачем ты даешь им имена, если они не самостоятельные личности? – спросила Мэри.

– Просто чтобы обозначить их… А впрочем, ладно, это все ерунда. Главное, если Макилвейн прав, то сейчас сотни тысяч, а может быть, миллионы слизняков точно знают, кто мы такие, как нас зовут, как мы выглядим, где твоя квартира, где моя и где наша хижина. Мы у них в списке.

– Но… – Мэри нахмурилась. – Это же ужасно, Сэм. Откуда они могли знать, что мы появимся в хижине? Ты ведь никому не говорил, куда мы уехали, и я тоже не знала. Неужели они просто устроили ловушку и ждали? Да, видимо, все так и было.

– Иначе не сходится. Мы не знаем, что значит для слизняков ожидание. Возможно, они воспринимают время совсем по-другому.

– Как венерианцы, – предположила она.

Я кивнул. Венерианцы, случается, «женятся» на своих же праправнучках, и прародители бывают моложе своих потомков. Разумеется, это зависит от того, кто как впадает в летнюю спячку.

– В любом случае мы должны сообщить все это – и догадки тоже – нашим аналитикам. Пусть парни порезвятся – может, что и надумают.

Я хотел было добавить, что Старику теперь нужно быть особенно осторожным, поскольку охотятся в конечном счете именно на него, но тут, впервые с начала нашего отпуска, зажужжал аппарат связи. Я ответил и услышал перекрывший оператора голос Старика:

– Явиться лично!

– Уже летим, – сообщил я. – Будем примерно через полчаса.

– Нужно быстрее. Ты пройдешь через «ка-пять», Мэри пусть явится через «эль-один». Поторопитесь. – И он отключился, прежде чем я успел спросить, откуда ему известно, что Мэри со мной.