– Не знаю уж, насколько он действительно далеко от нас, но я бы предположил, что очень. Мне не хватает данных, чтобы вывести это уравнение. Я пользовался индуктивным методом, и результаты чертовски странные. Эйнштейн был бы в восторге: моя теория доказывает, что Вселенная расширяется и сжимается одновременно.
– Какое это имеет отношение к…
– Движение относительно, – гнул свое Гэллоуэй. – Это фундаментальный принцип. Да, Вселенная растягивается, расширяется, как газ, но в то же время ее составные части сжимаются. То есть, знаешь ли, ни солнца, ни атомы в действительности не растут. Они просто удаляются от центральной точки, разлетаясь по всем направлениям… о чем это я? Да, в действительности Вселенная, как некое целое, сжимается.
– Ну сжимается, а где мой саквояж?!
– Я же сказал тебе. В будущем. Я дошел до этого с помощью индуктивной логики. Это потрясающе просто и логично. И совершенно недоказуемо. Сто, тысячу, миллион лет назад Земля – и Вселенная – были больше, чем сейчас. И они продолжают сжиматься. Когда-нибудь в будущем Земля будет вдвое меньше, чем теперь. Только мы этого не заметим, так как и Вселенная будет пропорционально меньше.
Гэллоуэй мечтательно продолжал:
– Мы поместили в шкафчик верстак, и он появился где-то в будущем. Этот шкаф, как я и говорил, вроде окна в другое время. И на верстак повлияли физические условия этого другого времени. Он сжался после того как мы дали ему несколько секунд для поглощения энтропии. Разве я имел в виду энтропию? Аллах его знает. Ну ладно…
– Он превратился в пирамиду.
– Не исключено, что этому процессу сопутствуют геометрические искажения. Или это просто оптический обман. Я сомневаюсь, что в будущем предметы действительно будут выглядеть иначе – разве что станут меньше, – но здесь мы используем окно в четвертое измерение. Временное искажения… Это как если бы смотреть сквозь призму. Изменения величины реальны, а форма и цвет лишь кажутся измененными при взгляде через призму четвертого измерения.
– То есть смысл в том, что мой саквояж находится в будущем. Да? Но почему он исчез из ящика?
– А что это за маленькое существо, которое ты раздавил? Может быть, у него есть приятели. Их не будет видно, пока они не попадут в очень узкий фокус… или поле зрения… в общем, постигай сам. Когда-нибудь в будущем – через сто, тысячу или миллион лет – чемодан неожиданно появляется прямо из воздуха. Один из наших потомков занимается исследованием. Ты убиваешь его. Его друзья приходят и уносят чемодан за пределы ящика. В пространстве он сейчас может быть где угодно, а фактор времени неизвестен. Настоящее плюс икс. Это ящик времени. Ясно?
– Дьявольщина! – взорвался Вэннинг. – И это все, что ты можешь мне сказать? Я должен списать саквояж в убытки?
– Ага. Разве что сам рискнешь залезть за ним в ящик. Но тогда одному Богу известно, где ты окажешься. За несколько тысяч лет состав воздуха, вероятно, изменится. Возможны и другие перемены. Ну так как?
– Я не сумасшедший.
На этом и кончилось. Облигации пропали без надежды на возвращение. Вэннинг утешился тем, что ценные бумаги уже никак не попадут в руки полиции. Но осталась проблема с Маккилсоном, особенно после пули, Пробившей стеклоплексовое окно в офисе Вэннинга.
Встреча с Маккилсоном не принесла желаемого результата. Растратчик был убежден, что Вэннинг пытается его надуть. Маккилсона вышибли силой, а он продолжал выкрикивать угрозы: он пойдет в полицию, он признается…
Пусть идет. Улик у него нет, ну и черт с ним! Но для пущей безопасности Вэннинг состряпал заявление в суд на своего бывшего клиента.
Из этого ничего не вышло. Маккилсон дал в зубы судейскому и удрал. Вэннинг подозревал, что теперь он прячется по темным углам, вооруженный и жаждущий его прикончить. Ясное дело, маниакально-депрессивный тип.
Вэннинг затребовал себе пару переодетых в штатской агентов для охраны. Что поделаешь, его жизнь была под угрозой. Пока Маккилсон значительно ограничен в действиях, Вэннинг чувствовал себя в безопасности. Он удостоверился в том, что двое его охранников – самые лучшие стрелки манхэттенской полиции. Но скоро убедился что им было поручено также разнюхать насчет пропавших облигаций и замшевого саквояжа. Вэннинг вызвал по видеофону адвоката Хаттона и, ухмыляясь в самый экран, поинтересовался:
– Ну, как успехи?