– Я Джинни, – сказала она. – Я должна сидеть тут и мне не с кем играть…
Она заморгала, готовая снова расплакаться.
– Ты откуда? – осторожно полюбопытствовал я.
– Я приехала с мамой, – объяснила Джинни. – Мы с ней раньше жили в других меблированных комнатах. Много где. Мама мыла полы в конторах. Ну вот, мы переехали сюда, и я сильно заболела. Болела, болела очень долго, а потом однажды встала и решила посидеть вот здесь, а когда снова посмотрела на кровать, то я опять лежала там. Очень смешно. Вот, а потом пришли какие-то люди, положили ту «меня», которая на кровати, на носилки и унесли. А еще потом мама уехала. Она долго плакала, а когда я ее звала, она не слышала. Мама потом так и не вернулась больше… А мне пришлось остаться тут.
– Почему?
– Ну, просто пришлось. Я не знаю почему. Просто пришлось.
– А что ты тут делаешь?
– Просто сижу и думаю… Однажды тут жила одна леди. У нее была маленькая девочка, как я. Мы с ней играли, только эта леди однажды увидела, как мы играем. Ух она и раскричалась! Она сказала, что ее девочка – «одержимая». Девочка плакала и звала меня. Она кричала: «Джинни, Джинни! Ну скажи маме, что ты здесь!» Я и говорила, только ее мама меня не слышала и не видела. Тогда она напугалась, обняла девочку и заплакала… Мне их было очень жалко. Я снова спряталась здесь и не выходила. Скоро девочка про меня забыла… А потом они уехали.
Я был тронут.
– Что же с тобой будет, Джинни?
– Не знаю, – задумчиво сказала она. – Придется сидеть и ждать, когда мама вернется. Я здесь уже давно. Наверно, я это заслужила…
– Почему, Джинни?
Она виновато опустила глаза.
– Ну, я болела, и мне было так плохо, что я больше не могла терпеть. Вот я и вылезла из кровати раньше времени. А мне было положено лежать. Вот за это меня здесь и оставили… Но мама придет, вот увидишь!
– Конечно придет, – пробормотал я. У меня перехватило горло. – Не плачь. Выше нос! И… когда захочешь поговорить, позови. Если я буду рядом, я отвечу…
Она улыбнулась и сразу стала очень хорошенькой. Для ребенка
Снаружи все оказалось так же, как в комнате. Холлы и пыльные дорожки на лестницах поросли диковинными растениями со сверкающими, почти неосязаемыми листьями. Здесь было уже не темно, как раньше, – каждый лист светился своим собственным бледным светом. Иногда, правда, попадались менее приятные вещи. Кто-то торопливо ковылял взад-вперед по площадке четвертого этажа и хихикал. Я толком не разглядел, но, по-моему, это был Дубина Броган, ирландец, пьяница и бездельник. С год тому назад он заявился сюда прямо после ограбления склада только для того, чтобы пустить себе пулю в лоб. Должен признаться, мне его нисколько не было жалко.
А на втором этаже, на нижней ступеньке лестницы, сидели двое – юноша и девушка. Она положила голову ему на плечо, а он обнял ее. Сквозь них были видны перила. Я остановился и прислушался. Голоса у них были тихие и доносились словно бы издалека.
Он сказал:
– У нас есть только один выход.