Стоя на ступенях алтаря, она обернулась и через голову гхола взглянула на навигатора Гильдии и его сопровождающего. Посол, плававший в оранжевых парах меланжа внутри своего бака, казалось, был доволен ситуацией, которая, вообще говоря, совершенно не могла его устраивать.
– Вы правильно меня поняли, посол Эдрик? – резко спросила она. – Не стоит так легко относиться к моим подозрениям. Возможно, мне придется удержать вас в качестве заложника, пока я буду искать и уничтожать ваши фрегаты.
– Позвольте мне напомнить сестре Императора, что я – посол, – сказал член Гильдии. Он развернулся, удобно расположившись в баке, расплывчатая фигура уставилась на Алию заплывшими, почти закрытыми глазами. – Мне нельзя угрожать, избежав серьезных последствий. Любой цивилизованный человек в Империи осудит вас за такие действия.
– Ментат, – сказала Алия, – что означает этот лепет?
Но она и сама, произнося эти слова, знала, что имеет в виду посол. Есть предел той силы, которую могут использовать даже самые могущественные люди, не навредив самим себе.
– Вы действительно нуждаетесь в моем ответе? – спросил Дункан.
Она отрицательно покачала головой. Доказательства были здесь, их было множество, и оставалось только удивляться, почему она не видела их до сих пор. В памяти словно рыба на поверхности бушующего водоворота всплыла одна из аксиом Бинэ Гессерит: «Сосредоточенность на одном ощущении в ущерб другим опасна. Избегай этого». Оракульское предвидение – это ощущение, поняла она. Оно ослепило ее, и она перестала замечать то, что видно невооруженным глазом. Примитивные формы окружали ее, кишели вокруг: в деньгах, в культуре, в общественных отношениях. А мобилизованное население ложилось под правительство.
Разве можно такое допускать?
Каждое злоупотребление власти должно обращаться против нее самой, злоупотребления накапливаются, чтобы взорваться в насильственном перевороте.
Алия взглянула на посла Гильдии и поняла, что смотрит на мученика. Он был готов – помазан на мученичество. Он был жертвой, которую Гильдия приносила на алтарь своей жажды власти.
– Да, это так, – сказала Алия. – В таком случае, властью, данной мне Императором, я объявляю о начале официального расследования и судебного процесса. Пусть в этом деле разберутся судьи Ландсраада. Выбирайте себе защитников, посол Гильдии.
Посол вдруг пришел в необычайное возбуждение. Он отвернулся.
– Есть одна фрименская пословица, – сказала Алия. – «Не обязательно платить, чтобы добиться справедливости». К этому позвольте добавить, что не обязательно и молиться. Кого вы выбираете своим защитником?
Дункан заметил, что навигатор дал своему сопровождающему едва заметный знак рукой, и бросился в промежуток между группой в зале и Алией. Это было инстинктивное движение, удивившее его самого.
В прыжке Дункан увидел, что из свиты посла что-то швырнули в Алию. Повинуясь молниеносному рефлексу, Дункан подставил руку и ощутил, что какой-то металлический предмет ударил его в покрытую твердыми мозолями ладонь. Что-то лязгнуло, упав на каменный пол. Это что-то запрыгало по плитам, как выброшенная на берег рыба, и он понял: они осмелились бросить охотничий кинжал в сестру Императора! Эта мысль не мешала Дункану действовать. Он стремительно наступил на предмет и отшвырнул его ногой в сторону, пока смертоносное лезвие не впилось в чью-нибудь плоть и не пробуравило путь к жизненно важным органам.
В аудиенц-зале началась свалка.
Фрименская стража, как один человек, набросилась на свиту посла.
Началась потасовка, люди катались по полу, прыгали, наносили удары – оргия ножей, хрипов и вскриков.
Дункан охватил взглядом эту сцену, все еще находясь в прыжке. Он схватил Алию и повлек ее к спасительному проходу за помостом.
Но Алия вывернулась из его мощных объятий. В руке ее сверкнул нож, и в какой-то момент Дункан подумал, что сейчас она вонзит в него лезвие. Но она выдохнула: