— Новенькая, что ли? Хозяин прислал — вместо меня стараться? Или от себя работаешь?
На такое по-всякому ответить можно. Потому задумалась я. Рубануть, что ли, сразу: «Плюнь на них всех, пошли со мной на Везувий»?
Пока думала, костлявая и сама отозвалась. .
— Мною любуешься? Не бойся, такое нечасто у нас. Обычно спокойно работаешь. Главное, глаза закрыть, ни о чем не думать. Пусть себе ерзают, срам тешат! Пятерых-шестерых спокойно за ночь перетерпеть можно, если, конечно, гадости какой-нибудь не захотят. Вот захотел один вчера, я сдуру не сразу согласилась. Как бил, сволочь!
Сплюнула прямо на пол, вина отхлебнула.
— Ничего, в «волчатнике» еще хуже. Там в ночь до двух десятков приходят, а еще днем, не поспать даже. Если тут удержишься, радуйся! Ты красивая, как погляжу, поначалу многие к тебе в очередь выстроятся. Не будешь дурой, сразу условия ставь: это делаю, а это — нет, даже когда вдвое заплатите. Если красивая, согласятся. Пороть себя не давай, много тут любителей, разве что если хозяин прикажет. И не спейся, легко тут в рабы к Вакху попасть! Чего морщишься, не привыкла еще?
Вдохнула я, потом выдохнула. И тут, значит, своя мудрость?
— В последнее время плохо стало. Похудела, как видишь, ничего не помогает, видать, хворь внутри сидит. Худой на спине больно лежать, когда всю ночь работаешь. А если по-собачьи, руки устают.
Оглянулась она, на толстуху поглядела, снова сплюнула.
— Везет этой! Сотню пропустит — не почувствует. А ты, новенькая, привыкла, поди, одних богатеньких тешить? По одному за ночь, чтобы пощебетать сперва?
Встала я, чашу в сторону отставила.
— На Везувии вольные люди собрались. Слыхала? Там нет хозяев, там — свобода. Свобода, понимаешь?
Повернула голову костлявая, поглядела. Усмехнулась губами разбитыми.
— К разбойникам зовешь? Всю шайку под кустом тешить, ног не сводя? Или коз пасти, шерсть стричь, сыр вонючий делать? Нет, новенькая, от добра добра не ищут. Я тут, в Помпеях, при хозяине, при работе хорошей — и в тепле. Разве что кто богатый замуж бы взял, чтоб не делать ничего, спать да жрать днями целыми. Только скучно станет, привыкла уже мужчин каждую ночь нюхать. Свобода! Распугают твои разбойники всех гостей, оголодаем, за пол-acca станем стараться — и будет тебе свобода. Поняла?
Вновь задуматься пришлось. Поняла ли?
— Угу.
Ошиблись мы? Иногда тоска черная накатывает чаще всего ночами осенними, когда не спится, когда волны штормовые о берег близкий бьют. Прав был дядюшка Огогонус, у каждого из нас струны имеются — и каждой свое требуется. Учителю был нужен мятеж. Увидел Он маленькую затравленную обезьянку, что от ненависти бессильной умирала, улыбнулся, тронул пальцем струну.
А мой Эномай? Крикс? Ганник, Каст, все остальные?
А Спартак?
Выходит, у каждого из нас — своя свобода? И не дашь ее всем, не подаришь, даже зубами не выгрызешь?
ebooksa