– Не знаю, как вышло. Сам не пойму.
– Ага. Бесы – они такие, хитрые. Лишь бы к человеку в душу влезть да с пути доброго своротить. На дела темные направляют и всегда любому злодейству помогут оправдание найти.
– Дайте мне тот напиток ваш страшный, что в прошлый раз из меня беса изгнал, – взмолился Гарик.
– Убьет тебя бес, в этот раз не выйдет. – Старушка печально вздохнула, села на табурет у печки, сцепила сухие маленькие руки и в пол уставилась. Гарик понял: не даст. Но спросил:
– Почему так?
– В тот раз с тобой дитя было, ангел небесный, чистая душа. Это тебя и спасло. Теперь не так все. И бес в тебе укрепился, хозяином твоим себя чувствует. А раньше-то лишь заглядывал иногда. Не вышибить теперь. Я точно не смогу. Да и снадобье то Артамир варил. Я уж и рецепта не помню.
– Что ж, мне теперь одна дорога – в могилу?
Старушка совсем сгорбилась на табурете. Спина изогнулась, как вопросительный знак. Потом, помолчав, сказала:
– Если шибко худо, могу отвар сварить, что боль снимает на время. Но он же и разум замутит. Подумай, надо тебе это? Ведь тогда бес еще пуще распоясается, начнет зло руками твоими вершить.
– Варите отвар. Хоть немного отдохну от боли, – процедил Гарик сквозь зубы. – Мне бы помыться, баба Лида.
– Так в баню иди. Правда, не топлена она. Вода холодная.
– Пусть. Лишь бы грязь смыть.
– А давай ведро на печке нагрею.
– Не надо. Обойдусь.
– Ну, так погоди, тут одежка Артамира осталась кое-какая, дам тебе, переоденешься.
– Спасибо.
Старушка юркнула в дверной проем и исчезла. Гарик оглядел крошечную кухню. Все так же, как и девять лет назад. На столе та же изрезанная ножом клеенка, на окнах те же занавески, только еще больше выцвели, старые черно-белые фотографии на стенах – наверное, еще из молодости бабы Лиды. Но что это? Цветные среди них появились, новые, глянцевые. Подошел ближе и остолбенел. Со снимков на него смотрели знакомые лица: Оли, Зои и … Артамира! Счастливые глаза, радостные улыбки у всех. Вот так номер! Вот, значит, на ком женился Артамир! И кто бы мог подумать? Не зря ведь говорят, что в тихом омуте черти водятся! Тяжелой волной накатило зло, придавило, придушило. Глаза вдруг зажгло, будто кислотой плеснули. Зажмурился. Голос бабы Лиды тихо произнес:
– Ты не серчай. Бывает так. Не виноват он перед тобой. Полюбил ее так, что жизнь не в радость стала. Как отвез ее тогда в город, когда ты с дитем с озера вернулся, так с тех пор лица на нем не было, пока она ему сама не позвонила. Позвала, он и умчался.
– Сама? Сама позвала? Так я и знал, что она еще тогда на него запала, как в первый раз увидела! – прорычал Гарик раненым зверем.
– Ты остынь уж. Столько лет прошло. – Старушка сунула ему в руки чистую одежду, сложенную стопкой. Сверху – льняная рубаха внука, вышитая славянскими символами. «Вот ты какой прыткий оказался, святоша Артамир!» – Гарик понуро побрел в баню с чувством, что все его предали.