Обезболивающий напиток, сваренный бабой Лидой, чудесным образом облегчил боль. В голове стало светло и пусто, будто захламленную душную комнату прибрали и проветрили. Доводившее до бешенства завывание «Мам-м– мон-н…» смолкло, наконец. «Чудо, а не напиток!» – обрадовался Гарик. Но это сначала. А потом понял, что лучше бы его не пил. То, что произошло спустя час, было по-настоящему ужасно.
Гарик вдруг понял, что должен найти и убить какого-нибудь ребенка, отнести его на озеро Шайтан и бросить притаившемуся там голодному демону. Да, это зло, он прекрасно понимал, но другого выхода просто нет. Скоро боль вернется, и он подозревал, что она окажется сильнее, чем прежде. Демон ни за что не оставит его в покое, даже после его смерти. Только, умерев, Гарик уже не сможет ничего исправить. Не сможет расплатиться с демоном по долгам. Лишь тот, кто испытал подобные страдания, в состоянии его понять. Понять, что он просто вынужден пойти на это страшное преступление. Наверняка в деревне есть дети. Гарик был уверен, что демон подскажет ему, в каком доме искать. Надо просто пройтись по улице. А демон возьмет и сделает так, чтобы он услышал детский плач. Потом Гарик постучится и представится заблудившимся туристом, попросит ночлега. Те, конечно, могут отказать, сославшись на то, что в доме малыш, у них и так полно хлопот. Но он сразу предложит им денег. Много денег. У него все карманы забиты наличкой. Увидев столько крупных банкнот сразу, те даже не подумают возражать. И он войдет в дом, где есть то, что ему нужно. То, что нужно демону в озере. И ночью, когда все уснут, он вынесет ребенка из дома и пойдет платить дань своему хозяину.
Спланировав все, Гарик направился к входной двери. Толкнул, но та не открылась. Толкнул сильнее. Дверь даже не шевельнулась. Странно. Засов отодвинут. Снаружи, что ли, его заперли? Ярость заклокотала в нем, забила кипящим гейзером такой силы, что едва пар не повалил из ушей. Гарик отошел назад и бросился на преграду в прыжке, обрушившись на нее всем весом. Но та не скрипнула даже, ни на сантиметр не подалась.
– Баба Лида! – заревел Гарик жутким чужим голосом. – Баба Лида, открывай! Выпусти меня! – И понёсся ураганом по комнатам. Их было немного, и он быстро ее нашел. Старушка сидела в своей спальне на самом краешке аккуратно застеленной кровати, изучала щели в дощатом некрашеном полу.
– Что ты с дверью сделала? – бесновался Гарик, потрясая кулаками в воздухе. – А ну, открывай!
Та и не вздрогнула. Так и сидела, не поднимая глаз, невозмутимая, будто не видит и не слышит его.
– Всю хату щас тебе разнесу, дура старая! – с надрывом орал Гарик, рискуя порвать голосовые связки. Никакого эффекта. Он метнулся к окну, саданул в него плечом, но стекло даже не дрогнуло. Разбежался, пнул ногой. Ни трещинки.
– Ах ты, старая ведьма! Колдовать вздумала?! Убью!
Не отдавая себе отчета, протянул руки к сгорбившейся фигуре, но те вдруг зависли в воздухе, наткнувшись на невидимую преграду. И как он ни бился, дотянуться до нее не мог. В бессильной злобе он начал хватать предметы и швырять в нее, но все отскакивало. Отлетела стеклянная ваза, рассыпалась на тысячи осколков. Деревянный стул разлетелся в щепки о бревенчатую стену. Какие-то коробочки, шкатулочки, зеркальца, книжки – все металось в воздухе вокруг бабы Лиды, не причиняя ей никакого вреда. Гарик устал. Вдруг понял: это получается у нее, потому что она ему в глаза не смотрит. А посмотрит – и разобьются колдовские чары. Демон черный, что в нем сидит, куда сильнее. И стал ее голосом ласковым упрашивать:
– А ну, глянь на меня, бабушка. Посмотри, все уж прошло, я в себя пришел. Прости, не буду буянить больше. Чистую правду тебе говорю. Не веришь – сама посмотри. Посмотри. Посмотри. Посмотри-и-и-и-и-и!!! – Он вдруг завизжал по-поросячьи, вслед загорланил петухом, потом еще мяукал, гавкал, крякал и квакал, и лишь к утру свалился без сил у порога ее комнаты и уснул мертвым сном.
Солнечный свет, наполнявший избу, разбудил его уже днем. Глянул в окна, удивился. Небо чистое, синее, высокое. Куда бескрайние тучи подевались так быстро? Головная боль и звон в ушах вернулись, и вообще чувствовал он себя так, будто каток асфальтоукладочный по нему проехал. Еле собрал себя в кучу, поднялся на ноги и охнул. Ныло все: плечи, бока, ноги и руки. Вспомнил, что ночью творил, и такой стыд его накрыл, что за голову схватился. Это ж надо! Ребенка убить хотел! Кошмар! А бабуля молодец! Как это вышло у нее? Мистика какая-то! Не выпустила его из дома с кровожадными намерениями! Ведь он ее запросто убить мог, но не сумел и притронуться. Волшебство, не иначе. Услышал звон посуды в кухне, пошел прощения просить. А она ему с улыбкой:
– Что ты говоришь такое? Приснилось тебе!
Ну да, приснилось! Гарик рукава закатал, глянул – все плечи в огромных синяках.
– Так это упал ты, сплохело тебе шибко, – пояснила она невозмутимо. Но Гарик понял, просто говорить о страшном не хочет.
– Пойду я, баба Лида. Прогуляюсь, – сказал он ей, с трудом впихнув в себя пару только что испеченных блинов и запив чаем.
– Так, конечно, иди. День вон какой хороший, солнечный! В наших краях в октябре это редкость. – Она кивнула и посмотрела на Гарика так, что он поежился. Увидел во взгляде ее скрытое знание – не увидятся больше.
Вышел на улицу. Тепло. Солнечно. Хорошо. Лишь боль головная настроение портит. Но пусть уж лучше так, чем снадобье выпить и разум потерять. Ноги сами понесли его в нужном направлении. Шел, не думая, через пожелтевший луг, вдоль позолоченной березовой рощи, к Таре. Дежурная лодка по-прежнему лежала на песке. Гарик легко и быстро переплыл ржавую речушку, поднявшуюся после дождей, и как-то незаметно вышел к озеру Шайтан. Надо же, будто не он к нему пришел, а оно само придвинулось! Всего-то минут двадцать потратил, даже ног не испачкал! Удивительные места, феноменальные! Столько необъяснимых чудес! Он вышел на деревянный настил. Старые доски приветствовали его знакомым скрипом. Вдали, на самом краю, кто-то сидел на раскладном туристическом стульчике спиной к нему. Светловолосая девушка. Оглянулась – оказалось, женщина. Взрослая уже, видно, но черты лица чуть детские. И взгляд такой располагающий, даже возникло ощущение, будто он давно ее знает. Подошел ближе, и почему-то захотелось сесть рядом с ней. Молча расположился на влажных, прогретых солнцем досках. По озерной глади метались искристые блики. В камышах квакали лягушки.
– Сегодня такой солнечный день! – произнесла женщина. В руках она небрежно вертела огромный тончайший смартфон. Дорогой. Жалко, если выскользнет и провалится сквозь щели в досках. Гарик кивнул, и боль отозвалась в голове новым приступом.
– А знаете, я книгу хочу написать про окуневские озера, – вдруг заявила та, не дождавшись ответа.
– Вы писательница? – спросил Гарик первое, что пришло на ум. Продолжать молчать было невежливо.