– Думаю, у Горыныча ума будет поболее, чем у иного человека. Ну-ка, Всеволод, приоткрой форточку. Давай проветрим тут до прихода Лидии Сергеевны. – Он усмехнулся. – Строгая, как тетя Оля. – И тут же улыбаться перестал, сказал: – Я про Танюшку знаю. Митяй мне рассказал. Ты, парень, себя не кори, что тогда ее отпустил.
Сева зло дернул головой. Дядя Гриша бил в самую больную точку. Он ведь взаправду теперь только об этом и думал. Что отпустил, что виноват в том, что Тани больше нет.
– Послушай меня! – сказал дядя Гриша строго. – Я с тобой сейчас не просто как со взрослым человеком говорю, я с тобой сейчас говорю, как с человеком, который всякого успел навидаться. Она не простая девочка была – наша Танюшка. Бабушка ее непростая и она, стало быть. Если она решила уйти, никому ее не остановить. Умели они как-то людскими чувствами и желаниями управляться. По роду у них это шло. От бабки к внучке. Понимаешь, о чем я говорю, Всеволод?
Сева молча кивнул. Как ни странно, а разговор этот дарил ему утешение. Тень утешения.
– Потому и фон Клейст ее забрал, что знал, какая она чудесная девочка. Это еще издавна тянулось, эта их странная связь. Не любят упыри таких, как Танюшка, боятся.
– Он ее убил! – Заорал Сева неожиданно для самого себя. Столько времени молчал, а теперь вот не выдержал… – Она погибла из-за этого упыря, дядя Гриша!
– А мы отомстим, – сказал дядя Гриша очень тихо. – Не фон Клейсту отомстим, так остальным. Они же все равно все упыри. Они ж в нашей крови купаются. Вот и будем мстить, пока ни одного на земле не останется. Нам всем есть за кого мстить. У всех у нас эти твари отняли кого-то близкого. Вот на том и стой, Всеволод! На том, что у тебя есть и силы, и возможность отомстить упырям!
– …Каким упырям? – послышался от двери вкрадчивый голос. В пылу разговора они не заметили, что в лазарете уже не одни. На пороге стоял командир партизанского отряда Голова. Как долго он вот так стоял? Сколько из сказанного успел услышать?
– Каким? – дядя Гриша сделал большую затяжку. – Известно, каким, товарищ командир – фашистским! Должок у них перед нами. Думаю, и перед вами тоже.
– Про должок, вы правильно заметили. – Голова подошел к койке, с удивлением посмотрел на папиросу. – А вам разве можно уже?
– Нельзя. – дядя Гриша широко улыбнулся. – Но очень хочется! Да вы тоже не стесняйтесь, – он кивнул на незажженную папиросу, которую Голова мял в пальцах.
– Чтобы меня потом Лидия Сергеевна полгода отчитывала? – Командир покачал головой. – Нет уж, увольте, я лучше потерплю.
– Ну, а у меня терпелки не хватает. – Одной последней затяжкой дядя Гриша докурил свою папиросу, вздохнул, протянул бычок Севе. Тот забрал, выбросил в форточку.
– Я вот мимо проходил, дай, думаю, погляжу, как тут наш медицинский феномен. А феномен уже правила распорядка нарушает. – Голова сощурился.
– Так привычное дело для меня, Влас Петрович, правила нарушать, – усмехнулся дядя Гриша, а потом сказал: – Вот и свиделись.
– Вот и свиделись, гражданин Куликов. – Голова тоже усмехнулся. И Севе как-то враз стало понятно, что эти двое знакомы. Познакомились в прежней, еще довоенной жизни. – Мне тут рассказали о подвиге твоем. – Кустистые брови командира поползли вверх. – Народа, говорят, ты немало спас.
– Наговаривают. – Дядя Гриша откинулся на подушку, взгляд его был настороженный.
– Похвальная скромность. Не припоминаю, чтобы за тобой раньше такое водилось, Гриня.
– Сам диву даюсь, товарищ следователь.
Странный разговор, понятный только этим двоим.