– Не было меня там. Я же уже говорил. Все, что случилось, знаю со слов ребят. Но их, я думаю, ты уже допро… расспросил.
– Они тоже толком ничего не знают. Рассказывают про пожар и панику в усадьбе, про то, что воспользовались случаем и сбежали.
– В деревне говорили, что это ваши на Гремучий ручей напали, – сказал Григорий осторожно.
– Гриня, – усмехнулся Голова, – ты же умный человек, должен понимать, что не было там наших в ту ночь. Мы разрабатывали план совместно с подпольем…
– По устранению фон Клейста, я знаю.
– Не только фон Клейста, а еще и бургомистра. Специально был внедрен человек для этой операции.
– Ефим.
– Я же говорю – умный ты. Да, Ефим. Операция была спланирована чисто, до мельчайших деталей все просчитали.
– Но бургомистр приехал раньше срока…
– Но бургомистр приехал раньше срока.
– И планы пришлось менять на ходу.
– Возможно, так и было, но, я уверен, в Гремучем ручье что-то случилось. Что-то такое, что заставило Ефима действовать вне плана.
– Он девочку загубил… – сказал Григорий очень тихо. – В машине с фон Клейстом была Танюшка, внучка тети Оли.
– Он не мог этого знать. Если бы знал, то никогда бы… Придумал бы что-нибудь другое.
– Но девочки больше нет…
– Думаешь, только твоей девочки больше нет?! – Влас неожиданно сорвался на крик, но тут же взял себя в руки, успокоился. – Прости, Гриня. Который день на ногах, сплю по паре часов, вот и срываюсь. Не обижайся.
– Да что ж я красна девица, чтобы обижаться? – Ах, как же хотелось курить! Вот точно так же, как Власу.
– Ефима убили. Это уже Шура нам рассказала. Сначала про взорванную машину фон Клейста, потом про Ефима. А я вот думаю, что Ефим точно что-то знал, раз так поступил. Он в ту ночь должен бы встретиться в лощине со связным для уточнения деталей плана, но так и не встретился. Вот я теперь, Гриня, пытаюсь свидетелей найти. Хоть одного свидетеля, чтобы понять, что же там на самом деле произошло в Гремучем ручье. На тебя у меня были очень большие надежды.
– Свидетелем я еще ни разу не был. – Григорий усмехнулся. – Все больше подозреваемым.
Голова тоже усмехнулся – Григорию показалось, что недобро, – встал с табурета, на котором сидел, сказал: