Опасность тьмы

Она зажгла еще одну сигарету и полностью выкурила ее, прежде чем пойти поговорить с Кирой.

Из ее комнаты было видно дом Эдди. Как только ее отправляли наверх – а это рано или поздно происходило всегда – Кира осторожно брала маленький стульчик, ставила его у окна и забиралась наверх, чтобы сразу увидеть, если Эдди вернется домой. Каждый раз она надеялась, что Эдди вернется. Каждый день она была уверена, что Эдди вернется. Она видела, как люди заходят в дом Эдди и снова из него выходят, и, когда Эдди вернется, она ей о них расскажет. Эдди может не знать об этом. Эдди может это не понравиться. Эдди гордилась своим домом. Она очень часто об этом говорила.

«Мой дом – моя гордость». «Сними обувь, Кира, я не хочу, чтобы остались грязные следы, мой дом – моя гордость». «Помой руки, когда доешь, Кира, я не хочу, чтобы у меня на мебели был крем от торта».

У Эдди дома было красиво, и она не хотела, чтобы эти люди наводили там беспорядок. Полы там всегда сверкали, а на коврах не было ни единой пылинки. Все было на своем месте, аккуратно и осторожно расставлено, а мебель пахла полиролем. Коврики были постелены там, где надо, и подушки лежали на диване так, как надо, и, если ты вешал кружку на кухонный крючок, тебе нужно было соблюдать определенный порядок. Кира соблюдала. Она запомнила. Эдди научила ее.

– Если хочешь бывать здесь, тебе нужно выучить правила, Кира. Сначала синяя, потом белая, потом зеленая, розовая, желтая и в самом конце снова синяя.

– А почему они висят именно так?

– Потому что мне так нравится.

– Да, но почему?

– Просто так. Потому что мне нравится.

– Мне тоже нравится именно так, Эдди.

– Хорошо, – сказала Эдди. – А теперь иди помой руки, ты трогала растения в саду.

Кире все это очень нравилось. Когда она приходила домой, ей тоже хотелось все аккуратно расставить. Он пыталась. Но у нее никогда не получалось, потому что их дом был той еще свалкой. «Кира, хватит все переставлять, что ты мельтешишь!» Но в своей комнате Кира могла устраивать все так, как ей нравилось. Как нравилось Эдди. Она разложила одежду в своем шкафу – белые носки, синие носки, белые колготы, розовые колготы, и так же поступила с куклами и плюшевыми зверушками на своих полках. Она научилась.

– Господи, что с тобой, Кира, ну и странный же ты ребенок, не пойму, откуда только это взялось? Посмотри – это же выглядит ненормально.

– Мне так нравится.

– Ну да, конечно, посмотрим на тебя лет в четырнадцать – тут наверняка будет свинарник. Все подростки такие.

Кира знала, что не будет, но еще она знала, что лучше не спорить.

Она вытянула шею, чтобы лучше видеть. Задняя дверь в доме Эдди открылась, из нее вышли два странных человека и понесли черные пакеты к мусорным контейнерам, но они не выкидывали мусор, а наоборот, доставали его оттуда – складывали то, что было в контейнерах, в свои мешки. Зачем вообще это делать?

Внизу позвонил телефон. Кира поудобнее устроилась на подоконнике. Ее мать теперь будет говорить лет сто.

Когда она спросила, почему у дома Эдди каждый день появляются мужчины и фургоны, Натали закричала на нее. Она привыкла к крикам своей матери, но в этот раз все было по-другому, у нее сильно изменилось лицо, и она выглядела напуганной, так что Кира поняла, что не стоит больше спрашивать.

– Послушай меня. Эдди больше нет. Понятно? Нет. Я не хочу ничего слышать про Эдди, не хочу, чтобы ты спрашивала о ней еще у кого-нибудь, не хочу. Ты слышишь меня, Кира?