Дженнифер Морг

«Сколько мы сможем тут прятаться? Если они решат, что мы просто без аквалангов ныряем, такую глубину проверять не станут».

«На такое везение не рассчитывай, – говорит она, закрывает глаза и прижимается ко мне. – Ты кого-нибудь убивал, Боб?»

«Кого-нибудь убивал?.. – Это, конечно, зависит от того, что значит „кого-нибудь“. – Только паранормальные сущности. Это считается?»

«Нет, нужен человек, – Рамона вдруг напрягается. – Нужно было раньше спросить».

«Что значит нужен человек?»

«Это недосмотр, – коротко отвечает она. – У тебя должна быть кровь на руках».

«О чем ты?..»

«Это гейс. Ты должен одного из них убить. – Она медленно поворачивается, ее волосы вьются вокруг головы, как темный нимб. Мы на глубине в двадцать метров, но у меня во рту сухо, как в пустыне. – Ты должен совершить некоторые шаги, чтобы принять свою роль в магистральном сюжете. Опасность в далеком городе, встреча с темной сущностью, убийство одного из приспешников – хотя бы одного, лучше больше, – а потом нужно будет придумать, как обойти мой… черт, вот они. Потом объясню. Готовься».

Она вкладывает что-то мне в ладонь. Миг спустя я понимаю, что это рукоятка ножа с зазубренным лезвием. А потом Рамона скрывается в тени у скальной стены. Я оглядываюсь – наверху проплывает тень, ныряльщик в гидрокостюме. Смотрит вниз, вглядывается в глубину.

На секунду меня охватывает острое чувство отвращения и неприятия. В прошлом мне уже грозила смертельная опасность, но она никогда прежде не исходила от людей. Это неправильно. Любой из чокнутых подручных Алана наверняка может покрошить дюжину ополченцев Аль-Каиды перед завтраком и в ус не дунуть, но я к этому не готов. Я умею стрелять по мишеням, и я смерть на колесиках, если речь идет о радикальном прекращении демонического одержания, но от мысли о том, чтобы хладнокровно убить настоящего человека, какого-то парня, который ест, пьет, спит и работает на яхте миллионера, – от этого все колокольчики у меня в голове тревожно звенят. Хуже всего, я нутром чую: что бы там ни задумала Рамона, она права. Я здесь не случайно, и я должен правильно сплясать магический танец, по порядку выполнить все па, иначе все пойдет насмарку. И если Энглтон прав и Биллингтон готовится всех нас прихлопнуть, мои желания не имеют значения. Потому что, когда приходит война, бомбам все равно, на кого падать: на пацифистов или на патриотов. Кстати говоря, о бомбах…

Аквалангист что-то увидел. Ну или просто любит плавать головой вниз вдоль старой бетонной опоры. Я бросаю взгляд вниз и вижу, как Рамона огибает колонну – ее кожа блестит серебром, как лед в лунном свете. Я чувствую тяжесть в груди. И злость.

«Ты что там творишь?»

«Рискую задницей, чтобы ты не промахнулся».

Звучит легкомысленно, но я чувствую, что она взведена, как пружина. До меня долетает эхо ее сомнений: «Решится ли он?» У меня кровь холодеет в жилах, потому что под этим вопросом кроется твердая уверенность в том, что, если я не решусь, мы оба погибнем.

Аквалангист опускается кругами, высматривая засаду, а Рамона повернулась спиной к морю у того места, где колонна уходит в риф, делая вид, что ничего не боится. Я сжимаюсь в щели между колонной и скалой, а он быстро гребет вниз, стараясь держаться с другой стороны колонны от Рамоны. В руках он сжимает что-то похожее на дробовик, если вставить дробовику в ствол зазубренный гарпун. Ну, просто отлично. Что там пытался вбить мне в голову Гарри-Конь? «Не бери нож, если дуэль на гарпунах», кажется?

Везение заканчивается, когда он еще в трех метрах надо мной и в десяти над Рамоной. Аквалангист замедляет спуск, вглядывается в темную щель, и я вижу, как меняется его поза. Вот дерьмо. Все происходит до жути медленно, как в замедленной съемке. Я упирался ногами в колонну и теперь пружиной вылетаю к нему, вытянув вперед нож. Что-то с шипением проносится мимо меня, огнем обжигает мне грудь, а потом я врезаюсь в ныряльщика плечом. Он уже уклонился от моего ножа, поэтому я пытаюсь ударить снова. Я не могу дышать – Рамона и ее жабры слишком далеко – и с мрачной ясностью осознаю, что сейчас умру. Давление в груди ослабевает, когда он пытается достать меня своим ножом, который я скорее чувствую, чем вижу, но я уже рядом, поэтому перехватываю его руку, и мы кувыркаемся в воде вместе. Он сильный, но я в панике и ужасе, так что как-то умудряюсь обхватить рукой его шею, и мое лезвие упирается во что-то. Я наваливаюсь изо всех сил, а он пытается высвободить руку, и тут что-то подается. Ныряльщик конвульсивно дергается, выпускает меня и пытается всплыть, а над ним – серебристый поток пузырьков, слишком большой и яркий для обычного выдоха. Рамона уже совсем рядом.

«Поплыли, – выдыхает она, дергая меня за лодыжку. – В глубину!»

«Но я же только что…»

«Я знаю, что ты сделал! Быстрее, пока они снова нас не засекли! Никто в здравом уме не будет нырять в одиночку. – Она отпускает мою ногу и перехватывает меня за руку. – Поплыли!»

Рамона разворачивает нас обоих и уводит меня прочь от колонны, назад в мутную темень под бетонной платформой. Я чувствую ее страх и позволяю тянуть себя, но в голове у меня каша: не то чтобы тошнит, но мне о многом нужно подумать.