Дженнифер Морг

– Я этого не говорил. – Макмюррей направляется к двери, затем останавливается у фотографии на стене. – Смотри.

На снимке изображен развалившийся на диване длинношерстный кот, белый и ухоженный, но лишенный характерных признаков альбиноса. В камеру он смотрит с высокомерным презрением.

– Я этого кота уже где-то видела, – бормочет Рамона, прикусывая губу, а затем смотрит на Макмюррея. – Это то, о чем я думаю?

Макмюррей кивает:

– Это чистокровный персидский кот. Д’Убервиль Мармадюк IV. Некоторое время назад Биллингтон приобрел этого… нет, не питомца, фамильяра, вот более подходящее слово. Вероятно, как раз тогда, когда начал готовить свой план. Он держит его на борту «Мабузе». Пушистый белый кот, яхта на Карибах, огромная плавучая база с тайным глубоководным модулем – этот гейс берет силу не от каких-то дурацких куколок и обручальных колец, агент Рандом, у него есть ноги. Потребуется чудо, чтобы кто-то, кроме бриттов, смог до него добраться. Точнее, одного конкретного бритта – агента, которого не существует. – Он пристально смотрит на Рамону. – Но мы нашли лазейку, которая позволит нам врезать Биллингтону по больному месту. Ты пролезешь в эту лазейку, ты и я. И ты приколотишь голову Биллингтона к столу, чтобы ДЖЕННИФЕР МОРГ не попал в неподходящие руки. И вот как мы это сделаем…

В Лондоне, в комнате с заложенными кирпичом окнами сидят трое. Проектор щелкает, но слайдов больше нет, и Энглтон выключает его. На минуту воцаряется тишина, нарушаемая только его эмфиземным дыханием.

– Ублюдок, – произносит Мо холодным и вроде бы ровным голосом.

– Мы вернем его, Мо, я тебе обещаю, – твердо и спокойно заявляет Барнс.

– Но он пострадает.

Энглтон откашливается.

– Поверить не могу, что вы это сделали, – горько говорит Мо.

– У нас не было выбора, – отвечает он хриплым голосом, сорванным на бесконечных совещаниях и встречах, которые ему пришлось провести за последнюю неделю.

– Поверить не могу, что вы позволили какому-то скользкому подрядчику министерства обороны застать себя врасплох. Да еще и слепили из этого оправдание. Черт возьми, Энглтон, каких слов вы от меня ждете? Начать с того, что эта ваша идея с приманкой и подменой – просто глупость, и вы еще отдали моего парня какой-то секс-вампирше, а мне предлагаете закрыть глаза и думать об Англии? Ждете, что я буду покорно собирать осколки, когда она закончит громить ему мозг, а потом заберу домой и буду гладить по головке, чтобы утешить потрепанную гордость? Чего вы от меня ждете? Что я вдруг превращусь в какую-то ангельскую няньку-сиделку, когда все закончится? Да как вы посмели?

Она держит футляр за гриф и наклоняется через стол к Энглтону, цедит слова ему прямо в лицо. Она слишком близко, и потому не видит, как Барнс смотрит на ее пальцы на грифе так, словно это дуло автомата, и явно пытается определить, потянется ли она к спусковому крючку.

– Разумеется, вы расстроены…

– Разумеется?!

Мо вскакивает, бросает футляр на сгиб левой руки и щелкает замками.

– Да пошли вы! – рычит она.

Энглтон подталкивает к ней через стол пакет.

– Ваши билеты.